Тропой человека - Ник Ричмонд
– Что бы имеете ввиду?
– Скажем так, периодически некоторым из её разработок не давали хода то комитет по этике, то координационный совет, то сам Секретарь… Ей не всегда обеспечивали снабжение, а что-то из её исследований и вовсе запрещали, и небеспочвенно. Поэтому, как Вы понимаете, лишь только пала Цитадель – Элизабет тут же сорвалась с цепи. Она возобновила все свои изыскания – для которых смогла отыскать материалы, – и делала в своей лаборатории такое, чего Секретарь не позволил бы ей никогда.
– И это дало плоды?
– Думаю, это было предопределено, – вздохнула Эвелина.
– О каких исследованиях идёт речь?
– Я точно не знаю. Хотя тогда она ещё рассказывала мне какие-то вещи…
– Ну хотя бы что-то Вам известно?
– Она работала над составом крови. Эластичностью кожи, мышц. Синтезом и обменом веществ.
– Откуда она брала материалы?
– У мародёров.
– Их много в округе?
– Конечно. Многим здесь заправляют банды. Объявляют какой-нибудь район своей территорией и не пускают никого в хранилища, даже если нужны лекарства. Если повезёт – предлагают обмен.
– Они не угрожали вам?
– Они нам помогали. Мы жили только благодаря им. Не все, конечно, были так благородны, как Псы Окраин и их лидер… её бандитское имя – Отрава. Она просила называть её так. На самом деле, это милейшей души человек, и я ненавижу мир за то, кем ей приходится теперь быть… Больше всего на свете я хотела бы увидеть её год назад или раньше, но мы не были знакомы. В общем, они не раз помогали нам припасами, техникой и ремонтом.
– А как же Нибель и его люди?
– И тут Вы правы. Кто знает, как это могло бы закончиться, но однажды… к нам пришли синты. И всё изменилось навсегда.
– Они что-то забрали у вас?
– Детей.
– Как?! Зачем?
– Не знаю. Они отбирали только самых умных, с высоким показателем интеллектуального рейтинга. Это потом уже мне рассказали, что от чипов нужно было избавиться… но было поздно.
– Многих они забрали?
– Семерых.
– Из скольки?
– Тогда ещё здесь было шестьдесят шесть ребят.
– Ничего себе… – тихо присвистнул Верон и помрачнел.
– А потом… пришла чёрная лихорадка.
– Ей болеют те, кто контактировал с синтами?
– Да, у кого слабый иммунитет. Сначала заболела только одна девочка. Беляна, – мадам Эвелина закрыла глаза ладонью и прошла так несколько шагов по аллее. Следуя за ней, Верон вскоре услышал: – И тогда, видимо, я сделала глупость. Элизабет, по обыкновению, пришла к нам проведать детей… и когда она узнала про Беляну – что девочка больна и сидит на карантине, – она предложила забрать её к себе в лабораторию. Сказала, что вылечит её.
– Я слышал, что чёрная лихорадка не лечится.
– И теперь я знаю это лучше всех. Но тогда… у нас ещё была надежда.
– Так, значит, Элизабет пыталась ей помочь?
– Это уже не важно: через несколько дней, ночью, когда дети спали, она принесла мне тело Беляны. Сказала, что у неё не получилось. Что она боролась до последнего. У меня не было причин ей не верить.
– Думаю, она и правда старалась помочь. Но эта болезнь…
– …Поэтому, когда заболел Маршуд – я без колебаний отпустила его с ней. Затем были Путра, Чима и Флор.
– Они все болели по очереди?
– Я тоже тогда уже почувствовала неладное. Но Вы же понимаете – заподозрить что-то конкретное было тяжело… А надежды всё равно больше ни на кого не было – только Элизабет продолжала посещать нас. Других врачей не осталось. Я полагаю, что в этот период она всё же достигла каких-то результатов. И помогло ей в этом оборудование синтов, которое ей удалось заполучить.
– Что за оборудование?
– Я не знаю. Но речь идёт о непосредственном влиянии на геном – не о наследственности, а о его перестройке. На живом человеке.
– Неужели такое возможно?!
– Как я слышала, именно этим и запрещал ей заниматься Секретарь. Что ж… его не стало – спал и запрет.
– Так ей удалось кого-то вылечить?
Эвелина вновь тяжело вздохнула. Она шла медленными шагами, почти не опираясь на руку зоолога.
– Мой дорогой, я боюсь, что на самом деле вопрос никогда и не ставился таким образом. Я просто слишком поздно это поняла.
– Что Вы имеете ввиду?
– Когда заболела Одри – я отказалась её отдавать. Я спрятала её в одном из убежищ. Вы бы видели, как Элизабет рассвирепела! Я и не предполагала, что в её щуплом престарелом теле может скопиться столько силы, сколько она демонстрировала, круша здесь всё вокруг. Она орала как сумасшедшая, что у неё уже всё подготовлено для нового эксперимента. Что на этот раз всё получится, и тогда она сможет спасти всех детей… Может, я была неправа. Но я отказала ей и была непреклонна. Потому что в тот день я поняла, что эта старуха окончательно потеряла рассудок. И не только из-за переполнявшей её злости: она говорила странные вещи. Говорила, что вылечит не только Одри, но и Путру, и Маршуда…
– Вы не допускаете, что она действительно была близка к успеху?
– К какому?! – грустно усмехнулась Эвелина. – Этим несчастным детям в тот момент уже был нужен лишь покой. Поэтому… Я не знаю, пыталась ли она на самом деле помочь нам – или, может быть, наоборот… Может, она сама и устроила «эпидемию», заполучив таким образом бесценный и беззащитный биоматериал для своих опытов – а я, как последняя дура, повелась… Вы знаете, самое горькое для меня – вспоминать то, как дети любили её, приходившую к нам после тяжёлых дней… Детишки звали её «Лиззи-в-слизи», потому что она вечно была в чём-то перемазана, была чумазой и лохматой. Это веселило их. Весь этот год она чего-то да приносила им – то конфеты, то булочки… Уж и не знаю, откуда брала – может, пекла сама. Пахли они восхитительно, дети расхватывали их моментально… и были счастливы. А потом – всё это, ох…
Она с досадой покачала головой и вскоре продолжила:
– Поняв, что Одри ей не достанется, Элизабет пошла на то, чего я не могла предвидеть, не могла к этому подготовиться… Понимаете, среди детей нашего интерната была и её дочь – Даяна. Старуха объявила, что забирает её. У девочки не было никаких признаков чёрной лихорадки, и она так обрадовалась, что мать, редко
