Тропой человека - Ник Ричмонд
Нибель сощурился, внимательно посмотрел на зоолога с ехидной улыбкой и вкрадчивым тоном спросил:
– Ну тогда я спрошу тебя: а зачем ему на самом деле нужна наука?
– Что значит «зачем»? Наука – это главное, что даёт нам жизнь. Единственное, что по-настоящему важно для выживания и прогресса.
– Для выживания? – усмехнулся Нибель. – Я бы рассказал тебе пару историй о выживании, и, поверь, они не будут иметь с «наукой» ничего общего… Боюсь, что ни у меня, ни у тебя нет лишнего времени на это. И всё же… Все эти полчища неустанно роющих носом землю простачков-учёных, реальная польза от которых весьма разнится от случая к случаю – задумайся на миг, что они все создают? Что производят? Каков продукт их возни?
Верон ничего не ответил, и Нибель гордо сложил на груди руки, приосанился и многозначительно произнёс:
– Я расскажу тебе, – он сделал паузу и заговорщически улыбнулся. – Информация. Вот что они производят. А он… Он питается информацией.
– Я… не вполне уверен…
– Ты же зоолог, не так ли? Давай я спрошу тебя, как специалиста: если биологический вид питается заведомо дефицитным типом пищи – на что он будет готов ради выживания?
Подумав немного, Верон ответил:
– На эволюцию?
– На борьбу.
– И с кем, по-вашему, Секретарь может бороться за пищу?
Нибель опять загадочно улыбнулся, ожидая, что Верон уже сам знает ответ.
– …С нами? Но мы же сами и добываем ему всю эту информацию, как Вы говорите – так почему Вы думаете, что он увидит в нас соперника, а не благодетельного хозяина?
– Потому что мы – единственные, кто обрабатывает информацию, помимо него самого. Естественный враг. Конкурент. И ещё потому, что он тоже неспособен прочесть наш код – а всё неизвестное, как мы понимаем, враждебно.
Посмотрев немного в пол, раздумывая над услышанным, Верон сказал:
– Одного я никак не пойму: неужели… неужели Ракеш просто взял и повёлся на всю эту чепушню? По мне, так звучит слабовато. Я хочу его увидеть!
– О, ты увидишь, – с недобрым блеском в глазах ответил Нибель. – Ты всё увидишь, я клянусь: даже больше, чем мог ожидать. Тебя сейчас же проводят, – он слегка махнул рукой куда-то в сторону, и через мгновение к зоологу подошёл «брат» в чёрном, жестом предложивший следовать за ним. Но только они двинулись к лестнице – голос позади воскликнул:
– Послушай, зоолог! Он ведь знает, что ты здесь.
– Кто? Ракеш?
Нибель насмешливо хохотнул раз, затем ещё, и, наконец, заливисто рассмеялся, а потом он просто развернулся в сторону выхода, несколько раз громко хлопнул в ладоши, демонстрируя всем, что им следует вернуться к работе, и объявил:
– Довольно прохлаждаться, всем заняться делом! Я буду в оранжерее.
– Мейер, постойте! – воскликнул Верон. – Прошу Вас, скажите, кто все они такие?
Застыв на несколько секунд, Нибель медленно обернулся и спросил:
– А на кого они похожи?
– На людей, разумеется.
– Тебе этого мало?
Стараясь аккуратно подбирать слова, зоолог сказал:
– Я понимаю, о чём Вы, однако… я привык иметь дело с точными данными, а не оценочными суждениями. И мой интерес к природе тех или иных… явлений вряд ли может свидетельствовать о недостаточно уважительном к ним отношении, не так ли?
Сделав пару шагов в обратном направлении, Нибель ответил:
– Помнится, не так давно ты утверждал, что малютка Хейзи не имеет ничего общего с объектами твоих исследований. Теперь же выясняется, что она – не более, чем один из них? Ну так и делай свою работу. Зоолог… не ты ли должен рассказать мне о том, кто они такие?
Взмахнув рукой, Нибель развернулся и вышел из зала. В ту же секунду «брат» пробубнил что-то и слегка подтолкнул Верона к лестнице.
Поднявшись наверх, они пошли по длинному портальному коридору, образовывавшему анфиладу залов: к только что покинутой ими грандиозной котельной примыкало не менее масштабное помещение со множеством вентиляционных труб, разного размера, сводившихся к двум впечатляющим круглым шахтам посередине, опускавшимся с потолка, внутри которых мерно шелестели широченными лопастями два вентилятора, каждый по несколько метров диаметром. Идя строго прямо, так как всего в паре шагов сзади ощущалось пристальное внимание конвоира, Верон успел заметить в стороне проход в зал поменьше, заполненный, видимо, спортивными тренажёрами, и все они были заняты обитателями убежища. Промеж них курсировал один из «братьев», громко комментируя работу своих подопечных и иногда хлопая их по спине.
Миновав следующий портал, Верон увидел впереди какое-то устройство, представлявшее из себя колесо, метров пять или семь радиусом и, наверное, два шириной, установленное на горизонтальной оси по уровню пола и закрытое кожухом из непонятного материала, по всей окружности которого крепились одинаковые прямоугольные ящички. Аппарат, окружённый массой очень старого на вид оборудования и испускавший из себя тысячи электрических проводов, весьма громко гудел и вибрировал – очевидно, колесо внутри кожуха вращалось. К этому залу также прилегало со стороны помещение поменьше, заглянув в которое издалека, Верон с удивлением обнаружил в нём множество прозрачных вертикальных капсул, располагавшихся в два ряда друг над другом, заполненных с виду мирно спавшими в вязкой жидкости братьями и сёстрами и быстро мигавших ярким светом с одинаковой частотой. У каждого, кто находился в капсуле, к рукам и ногам крепились пучки проводов, а голову целиком покрывал шлем, испещрённый контактами и датчиками. Некоторые стояли неподвижно, другие периодически дёргали той или другой конечностью, но никто не издавал ни звука.
Наконец Верон с братом подошли к концу коридора и оказались перед развилкой из двух порталов, пониже предыдущих: за тем, что вёл направо, находился мрачный цилиндрической формы зал, пустой в середине и уходивший на несколько этажей вниз, по краям же он был покрыт зеленью разнообразных растений, разделявшихся на сектора, каждый из которых освещался с разной интенсивностью – видимо, это и была та самая оранжерея; налево же уходил невзрачный коридор, в который и предложил направиться брат.
Плавно поворачивая, коридор постепенно поднимался вверх и, описав широкую дугу, упёрся в массивную железную дверь. Брат постучал несколько раз, громко, делая неравномерные паузы, и вслед за этим в двери открылось маленькое слуховое окошко, из которого другой брат что-то гаркнул, одним глазом недоверчиво осмотрев Верона с головы до ног, и, получив от сопровождающего аналогичный ответ, хлопнул шторкой окна, потом – тяжёлым затвором, и дверь наконец со скрипом распахнулась.
В открывшемся Верону зале, хоть и меньшем по размеру, чем грандиозные пространства нижнего этажа, весьма свободно размещались
