Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин
Богорад с интересом посмотрел на молодого технаря, потом на предмет зависти. Гранёные глазищи насекомого отливали бирюзой.
– Вы со стороны затылка взгляните, – посоветовал Глеб.
– А где у неё, простите, затылок?
– А нету. Одни глаза. Под ними, как видите, пусто.
– Это что же вы… безмозглости завидуете?
– Да, – отрывисто сказал Глеб, гася окурок о край урны, причём в непосредственной близости от стрекозы. Та не шелохнулась. – И дорого бы отдал, чтобы стать безмозглым.
Взгляды их снова встретились. «Да знаю я, кто ты такой… – устало подумал Глеб. – А уж ты тем более знаешь, что я знаю… Тут жить-то осталось всего ничего, а мы комедию ломаем!»
Такое впечатление, что Богорад прочёл его мысли. Дружески улыбнулся («Так ведь и ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь…») и вновь сосредоточился на стрекозе, пристально изучая то место, где фасетчатые глаза неплотно прилегали к тулову.
– Действительно, пусто, – согласился он. – Тем не менее одно из самых древних существ. Динозавров пережило…
– И нас переживёт, – мрачно закончил Глеб.
– Без мозгов?
– Именно поэтому…
Над бетонной стеной вдалеке вздулся гигантский прозрачный купол. Он менял форму, то опадая и становясь византийски покатым, то яйцеобразно вздымаясь на манер итальянского. Затем распался.
– Ни хрена себе стайка! – заметил Богорад. – Как будто предчувствуют, правда?.. А что, интересно, по этому поводу говорит наш общий друг Лавр Трофимович?
– Ничего не говорит. Стрекозы – не его специальность.
– Да? А мне казалось, он и со стрекозиного переводит…
Глеб насупился и не ответил. Видя такое дело, боец невидимого фронта решил сменить тактику.
– Хотите пари? – неожиданно предложил он.
– На что?
– На коньяк, разумеется. Не на шампанское же.
– Нет, я имел в виду: о чём спорим?
– Если с нами ничего не случится, вы ставите мне бутылку «Хеннесси». Дайте руку…
Глеб подал ему вялую руку.
– Разбейте.
Глеб разбил. Пари было заключено.
– Ну-с, молодой человек, – ликующе объявил Богорад. – Вот вы и попались. Если планета уцелеет, вы мне ставите коньяк. А если и впрямь взорвётся… Кто вам коньяк ставить будет, а?..
Всё это было настолько глупо, что Глеб не выдержал и улыбнулся.
– Вот и славно, – сказал контрразведчик. – А то сидит тут… бука такая.
* * *
Собственно, Богораду и ему подобным надвигающийся конец света особых забот не прибавил. Секретная информация имела настолько сенсационный характер, что её, чуток приукрасив, можно было безбоязненно выкладывать в Интернете. Да и выкладывали все кому не лень. Учиняли ток-шоу, приглашали уфологов, экстрасенсов, прочих проходимцев. Иногда на телепередаче присутствовал отставной космонавт. Сидел со страдальческим видом и откровенно ждал конца представления.
Официальные источники хранили брезгливое молчание, а если какой-либо особо прыткий журналюга, окончательно утратив стыд, прямо просил представителя власти выразить мнение относительно угрозы из космоса, тот обыкновенно морщился и либо оставлял без ответа, либо срывался: какой космос? О насущном думать надо! Нефть вон опять дешевеет…
Учёные также вели себя согласно инструкциям. С академическим спокойствием признавали, что да, обнаружен на внешних границах Солнечной системы излучающий объект, движущийся приблизительно в нашем направлении, каковой объект следует, пользуясь случаем, всесторонне изучать, а не устраивать по этому поводу неподобающей шумихи. Что же касается самочинных попыток расшифровки так называемых радиопередач, то тут затруднительно что-либо сказать наверняка. Это не к астрофизикам. Это к психиатрам.
А что ещё оставалось делать? Взять и объявить во всеуслышание, что Земля, скорее всего, просуществует от силы месяц… неделю… день… Привести в полную боевую готовность все имеющиеся вооружённые силы… Зачем? Для борьбы с паникой, которую ты сам и вызвал дурацким своим признанием?
* * *
– Как насчёт того, чтобы ящик посмотреть? – полюбопытствовал Богорад. – Вы ведь, насколько я понимаю, смену свою на телескопе сегодня отбыли…
Глеб сделал над собой усилие и разомкнул губы.
– Настроения нет, – безразлично выговорил он.
– А его и не будет, – утешил Богорад. – Вставайте, вставайте! Помните притчу о двух лягушках? В банке со сметаной.
Притчу Глеб помнил, однако смолчал.
– Одна сообразила, что из банки им ни в каком разе не выбраться, сложила лапки и утонула, – напомнил жизнелюбивый собеседник. – А вторая продолжала барахтаться. И сбила из сметаны масло…
Интересно, когда лопнет земная кора, хлынет магма, полыхнут города – он и тогда останется живчиком? Кстати, вполне возможно. Их ведь там наверняка специально школят: что бы ни стряслось, храни спокойствие, внушай уверенность, пошучивай себе…
– Да, господин учёный, – назидательно продолжал контрразведчик, – сбила твёрдое масло. Оттолкнулась от него и выпрыгнула из банки…
– Так это ж, наверное, деза, – с натужной ухмылкой предположил Глеб.
– Конечно деза, – бодро согласился Богорад и, оглядевшись, конспиративно понизил голос: – Только между нами: вторая тоже утонула. Зато, пока барахталась, мышцы накачала во-от такенные… Ну вставайте-вставайте, хорош сидеть!
Поднял силком и повёл к зданию. Розовое солнце, проплавив проволочное ограждение, наконец-то коснулось стены. Шуршали стрекозы, шаркали грабли. Мирный летний вечер.
– А кому вы сегодня звонили? – как бы невзначай поинтересовался контрразведчик.
– Маме…
– Понимаю… – Богорад кивнул. – Только галстук всё-таки наденьте. Или засуньте поглубже. Как-то он у вас из кармана больно уж по-фрейдистски свешивается…
* * *
В комнате отдыха было прохладно и пусто, под потолком завелось крохотное эхо. Надо полагать, все отбывшие смену толпятся сейчас возле переговорной. Может, пойти да ещё раз позвонить? Нет, не стоит… Мама наверняка встревожится. Чтобы её оболтус и начал вдруг названивать по два раза в день? Значит, что-то и впрямь стряслось. Или вот-вот стрясётся.
– Даже здесь! – сказал Богорад, беря пульт. – Сюда-то она, скажите на милость, как попала? Не через кондёр же…
На правом верхнем углу плоского телеэкрана всерьёз и надолго обосновалась крупная стрекоза.
– Дверь открывали – и влетела. Их же там снаружи – тучи.
– Да уж… Чистый апокалипсис.
– В апокалипсисе саранча была, – хмуро поправил Глеб. – В броне и с копытами…
Они воссели на диванчике, и Ефим нажал кнопку.
На экране возник отставной космонавт. С горестным выражением лица он неспешно наматывал на указательный палец какую-то ниточку. Намотал. Помедлил. Потом так же неспешно принялся разматывать. А вокруг бушевало ток-шоу.
– Ну?! – торжествующе взвизгивал взятый крупным планом кадыкастый подросток с худым костистым лицом. – И каких ещё вам доказательств?
Кадр сменился. Объектив охватил аудиторию целиком. Кстати, обнаружилось, что привизгивающий молодой человек сидит в кресле, снабжённом парой велосипедных колёс.
– А что это вы нам тут показываете? – насмешливо звучало в ответ. – «Звёздные войны» Лукаса мы все смотрели!
Действительно, то, что было предъявлено аудитории, сильно смахивало на искусственный планетоид Галактической империи.
Однако бойкого молодого инвалида смутить было трудно. Если вообще
