Наука о чужих. Как ученые объясняют возможность жизни на других планетах - Антон Иванович Первушин

Немецкий учёный Иоганн Ламберт, вошедший в историю как оригинальный философ, математик и один из создателей фотометрии, выпустил в 1761 году работу «Космологические письма об устройстве мироздания» (Kosmologische Briefe über die Einrichtung des Weltbaues), в которой изложил свои взгляды на происхождение и эволюцию Солнечной системы совершенно независимо от теории Канта, что признаёт и Иоганн Гензихен в примечаниях к обновлённому варианту «Всеобщей естественной истории…».

Сам Ламберт уверял, что идея, положенная в основу «Космологических писем…», пришла ему в голову ещё в 1749 году, однако он не стал её публиковать, поскольку не имел достаточных оснований для её утверждения.

Рис. 13. Титульный лист первого издания книги Иоганна Ламберта «Космологические письма об устройстве мироздания». 1761 год.

Сравнение теорий Канта и Ламберта выявляет как их общие, так и отличительные черты. Например, Кант считал Вселенную бесконечной, а Ламберт полагал, что она имеет пределы; Кант описывал Млечный Путь как единый диск звёзд, вращающийся вокруг центра, которым считал Сириус, а Ламберт разделял Млечный Путь на части, помещая Солнечную систему в одну из них. Однако, как и Кант, Ламберт был сторонником идеи множественности обитаемых миров, причём настолько ярым, что его «Космологические письма…» сразу после издания окрестили второй частью «Бесед…» Бернара де Фонтенеля. При этом Ламберт населял в своём воображении не только планеты, но и кометы, а поскольку кометы путешествуют, по мнению учёного, от звезды к звезде, то их обитатели должны быть особо искушёнными в астрономии и ксенологии: «Подвижная их обсерватория, переплывая от одного солнца к другому, переносит их по порядку через все точки зрения и доставляет удобность всё видеть: определять положение и движение всех сих светил, измерять орбиты катящихся около них планет и комет… Мы может себе представить, что год их измеряется долговременностью пути, который они совершают, переходя от одного солнца до другого. Середина пути сего займёт зиму; каждое прохождение через перигелий оживит лето: при каждом вступлении в новый мир увидят они возрождение весны, а при выхождении из оного – начало осени… Благополучные существа! Сколь превосходно должно быть естество ваше! У вас мириады лет протекают, как дни у жителей Земли. Самые величайшие наши миры суть ваши бесконечно малые… жизнь наша есть мгновение, наша участь есть заблуждение и смерть, ваши просвещение и бессмертие».

Уверенность Иоганна Ламберта в существовании инопланетян основывалась на трёх соображениях. Во-первых, он вслед за другими мыслителями XVIII века полагал, что могущество Бога выражается в том числе в разнообразии форм, каждой из которых есть место в рамках высшего замысла. Во-вторых, он ещё раз утверждал, что если звёзды подобны Солнцу, то мы не можем исключать и наличия у них планет и жизни на этих планетах. В-третьих, он указывал на факт обилия жизненных форм на Земле, которое с учётом общности действия физических законов должно распространяться и на другие миры.

В ряду учёных XVIII века, популяризировавших зарождающуюся ксенологию, следует упомянуть и шотландца Джеймса Фергюсона, выпустившего книги «Изложение астрономии на основе принципов сэра Исаака Ньютона» (Astronomy Explained upon Sir Isaac Newton's Principles, 1756) и «Простое введение в астрономию для молодых джентльменов и леди» (An Easy Introduction to Astronomy for Young Gentlemen and Ladies, 1768), которые неоднократно переиздавались. Ему повезло стать автором статьи «Астрономия» (Astronomy) в первом издании «Британской энциклопедии» (Encyclopaedia Britannica) 1768–1771 годов. В ней он среди прочего сообщал: «Из того, что нам известно о нашей собственной Солнечной системе, мы можем сделать заключение, что она и все остальные созданы с равной мудростью и приспособлены для жизни разумных существ… Планеты нашей системы вместе с их лунами подобны нашей Земле и предназначены, очевидно, для сходных целей, поскольку они – твёрдые непрозрачные шары, способные поддерживать животных и растения. Некоторые из них больше, некоторые меньше, некоторые соразмерны с Землей. Они все вращаются вокруг Солнца, как и Земля, в более короткое или в более длительное время, согласно их соответствующим расстояниям от него, и имеют такую же смену сезонов, то есть регулярные наступления лета и зимы, весны и осени… На поверхности Луны из-за того, что она ближе к нам, чем любые другие небесные тела, мы обнаруживаем объекты, подобные земным. С помощью телескопов мы видим, что на Луне много высоких гор, больших долин и глубоких впадин. Эти общие черты не оставляют для нас никакой возможности сомневаться в том, что все планеты и луны в системе сотворены как обширное жилище для существ, наделённых знанием и способностью восхвалять Бога. Так как неподвижные звёзды – величественные огненные сферы, подобные нашему Солнцу, находящиеся на невообразимых расстояниях друг от друга так же, как и от нас, разумно прийти к заключению, что они сотворены в тех же самых целях, что и Солнце, то есть для того, чтобы даровать свет, тепло и растительность на определённом числе населённых планет в пределах сферы их притяжения».

Появление столь смелых утверждений Фергюсона в «Британской энциклопедии» указывает на распространённость идеи множественности обитаемых миров среди образованных людей второй половины XVIII века, поэтому нет ничего удивительного в том, что её принимали как доказанную концепцию учёные, работавшие позже. Известно, например, что популярные труды Фергюсона подтолкнули к наблюдению за небом одного из самых авторитетных астрономов того времени – Уильяма Гершеля, вошедшего в историю прежде всего открытием планеты Уран в марте 1781 года. При этом в начале своей научной карьеры Гершель занимался Луной и утверждал, что она обитаема.

Рис. 14. Фрагмент из записной книжки Уильяма Гершеля о наблюдениях за Луной от 28 мая 1776 года; слева астроном изобразил «лес» (wood), увиденный им в Море Влажности (Mare Humorum). Библиотека Королевского астрономического общества, Лондон.

Тут нужно сделать отступление и отметить, что основная дискуссия вокруг ближайшего небесного тела к 1780-м годам отгремела. Начало ей положила «Астрономо-физическая диссертация об обитаемости Луны» (Dissertatio astronomico physica de luna habitabili), представленная в 1726 году Уильямом Арнтценом в Утрехтском университете (Нидерланды). Диссертант собрал и процитировал семьдесят четыре авторитетных источника – от Птолемея до Гюйгенса. В заключение Арнтцен подытожил: «Луну заслуженно можно назвать другой Землей, ведь на ней обнаружены все те признаки, особенности и свойства, которые могут сделать возможным существование животных». Диссертант также выражал уверенность, что создание больших телескопов приведёт к получению фактов, доказывающих наличие селенитов. При этом он настаивал, что любой, кто отрицает результаты наблюдений, сделанных неоднократно, придерживается не истины, а собственного предвзятого мнения. Честный человек, по мнению Арнтцена, не