Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

что-то рассказывал увлеченно, не заметил как дорогу заступил некий, похоже, под легким шофе гражданин — кургузое пальтишко, зимние ботинки, велюровая шляпа, пузатый портфель... Ну, классический образчик бедолаги-командированного, волей судьбы и начальства избавленного на время от домашнего присмотра, да еще в самой столице! Что он хотел — справиться ли, как пройти на Красную площадь, к ГУМу, или к ближайшей распивочной — бог весть. А к Баннику он обратился, видимо, потому что они с Бариновым были, пожалуй, единственными, кто в этот час шел по центральной улице вальяжно и неторопливо, не вприпрыжку, не на третьей-четвертой передаче. Встречным и попутным торопыгам они не мешали, те привычно лавировали в людском потоке, потому как даже приезжие быстро обучались этой нехитрой практике держать в толпе дистанцию — что на улицах, что в метро, что в магазинах. Что в Москве, что в Ленинграде, что в Киеве, Риге или Минске... А у аборигенов, как известно, эта привычка закреплена на уровне, пожалуй, безусловных рефлексов.

Словом, бедолага попытался обратить на себя внимание, открыл было рот, но Банник, не вынимая рук из карманов пальто, не прерывая рассказа, слегка отклонился, нахмурился, мельком глянул на мужика — и в следующий миг прохожего как пнули в живот. Он согнулся, резко подался назад, семеня ногами, выронил портфель и с размаха сел на тротуар... Банник ничего этого не заметил, продолжил путь, повернув голову к Баринову, продолжая разговор. Ну, вроде бы на ходу слегка отстранил заступившего нечаянно дорогу чуть подвыпившего прохожего — мимоходом, не акцентируя внимания ни на нем, ни на обстоятельствах. Спроси прямо сейчас, кто попался на пути, он искренне стал бы утверждать, что никого не было, шли они, мол, и шли, их никто не задевал, они никого не трогали...

Через несколько шагов Баринов оглянулся. Мужчина так и сидел на тротуаре, спешащие люди обтекали его справа-слева, чуть не перешагивая через него, через шляпу и портфель, валяющиеся по соседству.

Это что же, Банник потерял над собой контроль?.. А вообще, контролировал ли он себя с самого начала?.. Или, может, вполне сознательно использовал ментальный удар?.. Мужичонка-то действительно вида затрапезного, пусть не бомж, не попрошайка, но вид его явно оскорбителен для куртуазной и снобистской натуры.

Вот и задумаешься: что, если и тех, кто станет не нужен, или просто не вовремя возникнет на пути, уважаемый Николай Осипович с такой же легкостью сметет, и даже не заметит этого... Так? Скорее всего, именно так.

Глава 18

1

Машину Банник пообещал прислать к девяти. Предупредил: «Потом заберете меня. Сам не езжай, поедем вместе».

За рулем оказался не Шишков, а незнакомый пожилой водитель. И машина была незнакомая, не институтская.

По дороге в НПО почти не разговаривали, но когда поднимались по широкой мраморной лестнице, Банник сказал негромко:

— Я тебя прошу, Павел Филиппович, ничему не удивляйся. Веди себя естественно, однако — минимум эмоций. По возможности.

Баринов усмехнулся про себя. Вводная изложена грамотно, так, чтобы ни возразить, ни уточнить времени не оставалось... Ну, ладно. Вполне можно расценить таким образом, что ему дается карт-бланш. И он ощутил легкий азарт — ну, Юрий Егорович, сейчас ты у меня за все ответишь!

Их ждали.

В приемной из-за стола секретаря поднялся Шишков.

— Все на местах, Николай Осипович. Добрый день, Павел Филиппович.

В кабинете за приставным столом чинно попарно сидели четверо завлабов. Тоже поднялись, вразнобой поздоровались.

Неведомый сценарий, похоже, соблюдался четко — два места у начальственного стола оставались пустыми, их-то и заняли Банник и Баринов: друг напротив друга.

Не таясь, Баринов оглянулся на часы над дверью — девять пятьдесят пять. Что ж, все правильно, точность — вежливость королей и высшего комсостава. Значит, сейчас пожалуют.

Дверь распахнулась без минуты десять, но первыми появились два молодых человека со знакомой до тошноты спортивной безликостью и заняли места по ее обе стороны. Только потом шагнул через порог сам Захаров, следом степенно зашли незнакомцы: пожилой, сухощавый, невысокий и второй — среднего возраста, амбалистого вида, с кожаной папкой в руке.

Поднявшись вместе со всеми, Баринов с интересом наблюдал. После короткого сухого приветствия Захаров своих спутников представлять не стал. Подождал, пока они не торопясь усядутся в кресла у стены за спиной Банника, Суви и Игумнова, прошел в торец кабинета, занял место его хозяина. Баринов покосился на Никулина и Акимушкина, сидевших с ним рядом, приготовился слушать.

— Итак, товарищи, мы собрали вас для того, чтобы подвести итоги определенного этапа работ по обнаружению и изучению отдельных явлений парапсихологического характера, а также наметить направления наших дальнейших действий.

Так-так... Без экивоков и рассусоливаний, сразу быка за рога. Ценят ребята свое и чужое время. Значит, надо так же — без преамбул, а также без ложной вежливости и тактичности.

— Одну минуту, Юрий Егорович. Прежде, чем обсуждать итоги, а тем более направления нашей работы, хотелось бы определиться со степенью вмешательства в нее сторонних организаций.

Если честно, ответа Баринов не ожидал, но, тем не менее, он последовал — жесткий и категорический.

— «Сторонние организации», как вы выразились, курируют работу института. Вмешиваться в вашу деятельность их право и прямая обязанность.

— Однако степень компетентности ваших «сторонних» позволяет им быть, в лучшем случае, исключительно «на подхвате».

У Захарова нервно дернулись пальцы правой руки, но ответил он так же спокойно и размеренно.

— Я не собираюсь ввязываться в бесполезные дискуссии на отвлеченные темы, Павел Филиппович. Продолжим, товарищи.

— Тогда вопрос по существу, — перебил его Баринов, слегка повысив голос. — Где Иван Сивохо?

Захаров поморщился, даже слегка вздохнул.

— Отвечать вам я не обязан, но вся же скажу: Иван жив, физически здоров.

— То есть, он в психушке, а не в крематории, и над ним орудуют ваши костоломы. И они перестарались. Вы это называете «физическим здоровьем»?

— Что вы себе позволяете, Павел Филиппович! — Захаров, наконец, не выдержал принятого нейтрального тона. — Успокойтесь! Иначе я попрошу вас выйти из кабинета. И вообще, пора поставить вопрос о дальнейшем вашем участии в проекте «Цвета радуги».

— Способы и методы ваши в высшей степени подлые и безнравственные, и вы провоцируете противодействовать вам похожим образом.

— Вы, кажется, меня пытаетесь оскорбить, и даже угрожаете?

Баринов смерил Захарова взглядом, сказал негромко, почти сквозь зубы, но так, чтобы слышали все:

— Нет, просто констатирую факты. Другое обращение вы считаете за слабость, поскольку его не понимаете. В детстве мы таких из рогатки стреляли, а сейчас я вам с превеликим удовольствием