Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Ибрагим ничего не сказал, просто молча вышел вон. А за ним и все остальные.
Шамириам тоже уже развернулась, но я не выдержал и спросил:
— Госпожа, постойте! У вас есть мистические способности?
— Ну ты же сам видел, Ила. Способности есть. Но не у меня, а у Отца Света. Он даровал мне их.
— Но как такое возможно? Я думал, что женщинам мистика недоступна.
— Ну принцессе Зиш-Алис же доступна, — устало ответила Шамириам, — А я чем хуже?
— Принцесса не женщина, даже не человек, — ответил я, — Она выше человека.
— Или ниже, — не согласилась девушка, — Здесь на севере мы не верим в святость принцессы, Ила. Здесь она не имеет власти. Спокойной ночи. Не забудь перевязать свои раны и прибраться в келье.
Я не забыл. Тем более что заснуть теперь все равно бы не смог.
Глава 31: Про Вечную Брань и оставивших нас братьев
И ничего не изменилось. Со мной все также не разговаривали, только боялись теперь как будто меньше. Наверное дело было в том, что я так и не покарал моих несостоявшихся убийц, не уничтожил их моей силой джинна — с ними разобралась Шамириам. И слухи об этом быстро разлетелись по всей черной Башне и по всему монастырю.
Так что страх моих «братьев» теперь постепенно обратился в презрение.
Меня не обижали, нет. Храбрецов вроде сидевшего теперь в темнице Ибрагима, готовых схватится за меч, в черной Башне было мало. Муаммар, самый старший из «черных» послушников, иногда глядел на меня свирепо и яростно, но и всё. Руки у него явно чесались продолжить и закончить дело Ибрагима, но духу пока что не хватало.
А я теперь совсем перестал беспокоиться о мнении моих «братьев». Я поселил в моем сердце шейха — того, кто приведет меня к Отцу Света, вопреки всему. Я помнил тот чудесный сон про Рай в Заповедной Башне, куда ввел меня шейх, хоть новых снов шейх мне и не посылал.
Я много работал — на кухне, во дворе, в Башне. Я стирал одежды, я мел полы, я мыл посуду, я готовил, я чинил стену, я даже научился делать тарелки из глины и шить — все это сам, путем наблюдений за другими, потому что никто из братьев моим наставником быть не желал. Меня ставили на все работы подряд, ставили даже часовым ночью — сторожить Башню, и в такие ночи я радовался, потому что мне не приходилось смотреть мои ночные кошмары про валом валящих через подземные залы тварей… На следующий день я был изможден и клевал носом, но это было лучше, чем спать.
Тем более что спал я теперь всегда очень плохо. Иногда меня мучили страшные сны, а иногда я просто никак не мог уснуть, опасаясь новой попытки убийства. Но её не было, кажется, братия так и не передумала меня убивать, но все колебалась, все ждала подходящего момента, все откладывала…
Я жил под занесенным мечом, и каждая моя ночь могла стать последней.
Я усердно работал везде, куда меня ставили — а не ставили меня только к животным, потому что те меня боялись, да еще чистить нужники — это наказание на меня Шамириам почему-то так ни разу и не наложила. Еще меня не выпускали из обители, хотя другие братья ходили наружу — собирать для шейха дань в ближайших оазисах, ловить в пустыне ящериц, а еще за водой, хворостом и травами в горы. «Белых» послушников еще иногда отправляли охотиться в горы или в какие-то непонятные экспедиции против разбойников, но про это я ничего не знал. Братьям из черной и белой Башен было запрещено говорить друг с другом, и это запрет нарушался очень редко. Так что о том, чем занимаются «белые» послушники, мы имели очень смутное представление.
Шейх так и не появился, он не покидал своей Заповедной Башни уже почти целую луну.
А я все повторял имя шейха — «Эдварра», я все вселял его образ и его святые качества в мое сердце, как меня научила Шамириам. Я делал это не только во время положенных медитаций, но и во время работы, и за едой, и ночами, когда не спал, и даже во время молитвы… Отец Света был далеко, а шейх — здесь, рядом, в зеленой Башне, хоть он и скрыт от наших взоров.
И я теперь молился скорее шейху, чем Отцу. Тем более что поговорить кроме шейха, к которому я обращался в медитации, мне больше было и не с кем.
Еще, конечно, Шамириам со мной говорила, но ведь она была почти всегда очень занята, а еще я стыдился того, что от смерти меня спасла женщина, и поэтому избегал общения с Шамириам, насколько это было возможно.
А на душе у меня происходило что-то непонятное. Я стал меньше есть, я стал меньше спать, но бодрости у меня как будто прибавилось… Все вокруг казалось нереальным, как во сне. Но сон был легок и не так уж и страшен. Намного лучше тех снов, что я видел большую часть моей жизни. Лишь ночами приходил страх, но и он теперь стал слабее, будто чужим страхом, не моим…
Я старался быть добрым с моими братьями, но не навязывался. Однажды Усаму сильно лягнул конь, которого он распрягал прямо во дворе. Усама вскрикнул, упал, я был рядом и подбежал к нему, и конь, как и всегда от моего присутствия, метнулся прочь.
— Усама, позволь я помогу тебе.
— Нет уж. Уйди, Ила.
— Усама, у тебя коленка сломана…
— Уйди, Ила! Просто уйди.
— Как хочешь.
Я просто позвал на помощь Заки.
Мое смирение и мои непрестанные медитации наконец дали эффект. После очередных занятий, где мы практиковали халву — созерцание святой природы шейха, Шамириам подошла ко мне и улыбнулась:
— Ты готов, Ила. Твое преданность шейху достигла уровня души.
И девушка обучила меня новой медитации — медитации души, которая идет после медитации ума, но все же стоит ниже медитации сердца. Теперь я должен быть дышать чуть иначе, а имя шейха повторять не губами, а просто в уме. И делать это не только во время медитации, но и во время работы. Мне было это легко, я уже и так это делал. Еще Шамириам открыла мне второй тайный слог могущества, который я должен был периодически повторять, добавляя его к первому.
Я вскоре обратил внимание, что в медитации я успешнее большинства моих братьев.
