Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
— А вот теперь можно спать, — удовлетворенно произнес шепотом Хам, — Когда выродки наказаны — вот тогда я сплю спокойно, и сны мои полны откровений Отца Света. Но если захрапишь или разбудишь меня — одним ударом уже не отделаешься, обгаженная верблюжья колючка. Доброй ночи.
Хам повернулся на другой бок и через некоторое захрапел. Храпел он, как оказалось, оглушительно громко, как умирающий верблюд.
А я ощупал собственные ребра — каким-то чудом все они оказались целыми. Но в груди все еще нестерпимо болело, а дышать было тяжело. Я до крови прикусил себе губу и помолился. Я должен быть сильным. Должен. Я буду сильным. Я все выдержу и вытерплю, чего бы мне это ни стоило. Пусть все будет по воле Отца Света — я готов ко всему.
Глава 25: Как неумелый мюрид не сумел даже дойти до родника
Уснул я только уже под утро. Сначала храп Хама меня нестерпимо раздражал, но о том, чтобы его разбудить, не могло быть и речи. Я понимал, что в этом случае Хам поднимет шум, и меня снова будут бить, а то и оставят без завтрака. А желудок у меня уже и так сводило от голода. Похоже, что бы я ни делал — виноват тут буду только я, а не Хам. Наказывали, по крайней мере, всегда меня — что старейшина Ибрагим, оставивший меня без ужина, что этот сапогастый часовой, пнувший меня в грудь.
Я не понимал, почему так. Зачем в этой обители вообще терпят Хама, почему не погонят его прочь? Шаэля из него все равно не выйдет, это было ясно. Тем более если поверить версии, что Хам на самом деле убил своего прошлого соседа по келье…
Однако ближе к утру я рассудил иначе — если Хам храпит, значит, он спит, а раз так — то и задушить меня не сможет. И после этого храп Хама стал меня уже успокаивать. Кроме того, я смертельно устал, все мое тело ломило от полученных побоев, так что незадолго до рассвета я провалился в тяжелый и глубокий сон.
В то утро мне приснилось нечто странное. Моих обычных кошмаров и видений, как злодеи убивают мою семью, не было. Не было и крылатой золотой девушки с мечом. Вместо этого я увидел во сне какое-то огромное помещение, циклопические залы… По этим залам что-то двигалось и пело, какая-то чудовищно большая толпа — целая армия. Будто там был военный парад, будто чье-то войско маршировало на войну.
И в этом сне я ощутил ужас, какого не ощущал никогда прежде — леденящий, запредельный.
Когда меня разбудил крик шаэля — этот ужас на некоторое время так и остался во мне. Открыв глаза, я не смог сразу вспомнить где я нахожусь, что я здесь делаю, и даже кто я такой.
— Возвеличивайте Отца Света, братья! — орал в коридорах Башни какой-то очень голосистый мюрид, — Возвеличивайте Его, ибо Он послал нам рассвет, Он рассеял ночь и тьму!
Хам был уже на ногах, он стоял и мрачно глядел на меня.
— Ты ночью храпел, Ила Победитель ишака. Ты мешал мне спать. За это я тебя следующей ночью удавлю. Думай об этом весь сегодняшний день, шайтаново отродье.
— Это ты храпел и мешал мне спать, — откликнулся я, немного придя в себя, — За это я тебя побью.
— Хм. Ну попробуй. Без зубов же останешься. Чем будешь тогда жевать козлятину? Впрочем, ты прав — сегодня тебя опять оставят без ужина, потому что ты неумеха, и козлятину тебе жевать не придется. Так что и зубы тебе ни к чему, братишка.
— Шакал твой братишка!
Впрочем, прямо сейчас драться ни один из нас явно не собирался — ни я, ни Хам. В Башне все еще звучал призыв к молитве, все мюриды спешили одеться.
Был рассвет, я оделся, посетил нужник, совершил утреннее омовение, потом кое-как наспех намотал чалму — получилось у меня сносно, но хуже чем вчера, потому что сейчас я очень спешил, как и все остальные.
Вся братия обители собралась в просторном дворе на утреннюю молитву — все две сотни мюридов. Двор был столь велик, что мы все заняли лишь его половину. В западной части двора опустились на колени обитатели Башни Света в белых одеждах — все красивые и благообразные юноши, как на подбор. Восточную часть заняли мюриды из черной Башни Творца — наше отребье, мои товарищи в черных одеяниях.
Еще откуда-то вылезло несколько кошек, то ли они хотели помолиться вместе со всеми, а то ли просто вышли погреться на солнышке.
Здесь у каждого было свое собственное место во время молитвы, так что старейшина Ибрагим указал мне на самый край двора, возле хозяйственных построек:
— Ты будешь там, Ила.
Я послушно занял положенное мне место, с краю и позади всех остальных. По крайней мере, рядом со мной не оказалось ни Хама, ни того ночного часового, который меня бил. Хам был в центре, а часового я сейчас не видел, хотя вряд ли я вообще смог бы его узнать, ночью в полутьме я не разглядел его лица.
Из черной Башни появилась Шамириам в черной чадре, она опустилась на колени позади меня, видимо, чтобы не отвлекать мужчин от благочестивой молитвы своим присутствием.
Впрочем, как по мне, это было сомнительное благочестие. Виданное ли дело, чтобы женщина молилась вместе с мужчинами?
Но я уже ничему не удивлялся. Даже тому, что молиться мы сейчас явно будем не в сторону восходившего на востоке солнца, как учил меня шейх по пути сюда, а в сторону севера — где за стеной монастыря высились горы, а во дворе обители стояла Заповедная Башня шейха.
Последним явился Нус — устад белой Башни Света. Он не спеша прошел по проходу, который разделял «белых» и «черных» братьев, ибо сидели одни на некотором расстоянии от других, будто опасались приближаться друг к дружке. Нус улыбался всем, мимо кого проходил, и от его улыбки, казалось, исходил солнечный свет. Даже у меня на сердце почему-то полегчало, когда я увидел его.
А вот шейх так и не появился, не вышел из своей Заповедной Башни. Я понял, что предстоять на этой
