Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
— А что за битва тут была? Кто с кем сражался?
Садат на это только мрачно усмехнулся:
— Это было тысячи лет назад, Ила. Теперь уже никто не помнит и не расскажет.
Мы еще некоторое время ехали по Долине Крови, в полном молчании, и все дальше уезжая от гор, оставшихся позади.
Уже на закате мы остановились возле циклопического прямоугольного камня на склоне холма и совершили вечернюю молитву.
У нас еще оставался хворост, который шейх забрал у убитого горца, так что после молитвы Садат принялся разводить костёр. Солнце уже почти село, на небе появились первые звезды.
— Поужинаешь в одиночестве, Садат, — распорядился шейх, — Поддерживай костёр всю ночь. Экономь растопку. Если огонь погаснет — может быть беда. И ни в коем случае не засыпай. Молись, пей кофе.
Мы оба удивленно посмотрели на шейха — и я, и Садат.
— Мы с Илой сейчас уйдем, — продолжил шейх, — Но до рассвета вернемся. А если не вернемся — езжай прямо на восток, Садат. Ориентируйся по горам и солнцу, но в горы не заезжай. Через день пути тебя встретят.
— Да, шейх, — растерянно произнес Садат.
А я испугался и стал на всякий случай снимать с лошадиного седла мой ятаган. Моя кобыла тоже нервничала, она тревожна фыркала, даже ей не нравилось это место.
— Все оружие оставь Садату, — сказал шейх, — Там, куда мы отправляемся, оно тебе не потребуется.
Я оставил и ятаган, и кинжал, взял только флягу воды и пошел вслед за шейхом. Коней мы тоже оставили с Садатом, а сами шли пешком.
Теперь совсем стемнело, в пустыне темнеет всегда стремительно, на черном небе засияли бесчисленные звезды и ущербная луна. Ветер стал прохладнее, но завывал все так же жутко, и циклопические камни вокруг становились все чуднее, один будто напоминал голову огромной змеи — такой большой, что в её пасть мог бы въехать человек на верблюде…
— Ты не выживешь, Ила, — неожиданно произнес шейх, нарушив молчание, — Энергии, с которыми работают шаэли — это энергии Отца Света. Они не отсюда, ты понимаешь меня? Эти энергии — не для человека слабого духом. Они просто убьют тебя, разорвут в клочья. Я уже рассказывал тебе. В некоторых сектах на первом году обучения умирают большинство мюридов, они просто не выдерживают. Но я так не хочу, Ила. Я привык, что мои ученики выживают. Знаешь, почему они выживают?
— Потому что они сильные, — ответил я наугад, очень сильно пристыженный словами шейха.
— Слабый человек может стать сильным человеком, но он все еще останется человеком, — вздохнул шейх, — А шаэль — не вполне человек. Шаэль — тот, кто презрел свою человеческую природу, преодолел её. Шаэль выходит за пределы человеческого, прямо к духу Отца Света. Но чтобы наполниться духом — от человеческого придется отказаться. Как ты думаешь, какая главная доблесть шаэля?
— Вера, — предположил я.
— Нет. Готовность к смерти. Шаэль готов умереть каждый миг своей жизни, ибо главный инстинкт человека — желание жить, любой ценой. Отсюда все слабость, все пороки и грехи человеческие. Шаэль преодолевает все это именно через свою готовность к смерти. Готов ли ты умереть прямо сейчас, Ила? Не лги мне. Ответь мне честно.
— Нет, — прошептал я.
— Вот именно, — шейх остановился и посмотрел мне прямо в глаза, — В тебе слишком много человеческого, Ила. Ты несешь с собой свои страхи, как нагруженный осел несет поклажу. Но ведь так шаэлем не станешь. Вот почему ты не смог убить того горца. Не потому что в тебе мало веры, а просто в тебе нет готовности к смерти. Потому ты не способен дать смерть и другому человеку. Потому ты меня и ослушался. Твои страхи управляют тобой. Это человеческое, Ила. Слишком человеческое!
Некоторое время мы стояли и молча смотрели друг на друга посреди бескрайней каменной пустыни.
Я не знал, что говорить, я не знал, что мне делать. Шейх был, конечно, прав.
— Я могу забрать твои страхи, Ила, — наконец произнес шейх, — Взять их на себя. Но это — опасный путь. Для нас обоих. Готов ли ты пройти его?
— Да, шейх, — пролепетал я.
— Подумай еще раз. И скажи мне. Готов ли ты?
— Да, шейх! — на этот раз я прокричал, так что ветер разнес мой крик по пустыне, отразил его эхом от страшных камней.
— От тебя потребуется две вещи, — задумчиво проговорил шейх, — Покорность и доверие. Ты готов покориться и доверять?
— Да. Да, шейх, я готов на всё, лишь бы перестать быть трусом! Я… Я готов довериться вам, как самому Отцу Света!
Шейх кивнул. И мы пошли дальше.
Но вскоре наш путь окончился, на вершине пологого холма стояли камни — эти были не рыжими, а черными, как сама ночь, камни были вертикальными, они напоминали искривленные пальцы, скребущие небеса. Мы поднялись на холм и остановились.
А мне стало очень страшно. Это место было особенно жутким, уже по-ночному холодный ветер выл здесь, как раненый зверь.
Мы встали среди черных камней и теперь были будто в каменном лесу. Черные камни были все щербатые, видимо, их изуродовали ветер и пыль за те тысячелетия, что камни стояли на этом холме.
Шейх достал что-то из мешочка на поясе и протянул мне:
— Съешь это.
На миг я засомневался. Мне вдруг живо вспомнился тот рыцарь, который нагнал нас возле Джамалии, который говорил, что шейх на самом деле — Старик Красная Туфля, что он уводит юношей в пустыню и приносит их в жертву джиннам. А вдруг рыцарь был прав? Вдруг шейх на самом деле злой колдун? Вдруг он счел меня слабаком и поэтому решил не брать в монастырь, а погубить в этой пустыне? Что если я сейчас лишусь жизни и навечно отправлюсь в ад, как принесенный в жертву джиннам?
— Покорность и доверие, — напомнил мне шейх.
Я дрожащей рукой взял нечто из рук старца — это был темный предмет неправильной формы, на ощупь он напоминал скомканный папирус.
Рука у меня ходила ходуном от страха, но я сунул предмет себе в рот, прожевал, проглотил. Вкус был плесневый, грибной. Но я не был уверен, что это гриб, но вкусу скорее напоминало заплесневелую очень мягкую бумагу.
— Встань на колени, — приказал мне шейх.
Я опустился на колени возле одного из кривых черных камней. Я краем глаза все следил за шейхом, я боялся, что он сейчас достанет кинжал и зарежет меня, принесет в жертву…
Но шейх не достал кинжала. У
