Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев
Стоило мне угомонить джинна — и в проклятой долине сразу стало холоднее. Здесь все еще воняло гарью — тела мертвых людей и животных тлели. Кто-то орал на неизвестном мне языке, придавленный собственным конем.
— Кто главный? — крикнул я, перекрывая вопли умирающего, — Главного ко мне!
— Эмир Басиль ибн Бадр Отважный погиб… — сообщил мне один из сдавшихся горцев, указывая на мертвого командира.
Второй горец, у которого было обожжено лицо, уже лишился чувств от боли.
— Эмир? — воскликнул я в ярости, — Эмир? Ибн? Если это эмир — то я принцесса! Кто командует после него? Кто из выживших? Ну?
Я свирепо оглядывал выживших. Парочка джахари, все остальные горцы. Оно и понятно. Выжили в основном те, кто ехали последними, а в хвосте колонны ехали именно горцы.
Горцы и притащили мне сильно помятого джахари — мужчину среднего возраста, у этого была сломана рука.
— Вот он — командир, — доложил мне один из горцев, — Этот человек платил нам золотом за то, что мы вступили в его отряд! Но он не говорил, что нам придется сражаться с колдуном, вроде тебя, помилуй нас Отец Света…
— Я просто казначей отряда, — промямлил джахари, — Просто казначей.
А умирающий, придавленный собственным конем, все кричал и кричал…
Я бросил взгляд на его умирающего.
— У этого хребет сломан, — констатировал я, — Дайте ему последнюю милость, во имя Отца Света. Ему уже не поможешь.
Один из горцев тут же подошел к кричавшему и перерезал ему саблей горло. Вопли наконец стихли. Тут были еще раненые, но легко — те горцы, что успели поспрыгивать с обезумевших коней и были достаточно далеко от моего жара. Лишь они и выжили.
Алькки-ШЕККИ работала чисто, она не ранила, она сразу убивала. Её жар лишил жизни большинство охотников за считанные мгновения.
Глава 52: О возмездии и кровавых жертвах
Я снова поглядел на человека, назвавшегося казначеем охотников.
— Казначей, значит? У казначея должно быть золото…
— У него есть! — закричал один из горцев.
Мне притащили золото казначея. Мешки, в которых оно хранилось, сгорели, от них остались лишь черные ошметки. Эти ошметки теперь налипли на уродливые громадные золотые слитки неправильной формы — именно в них под воздействием моего жара превратились монеты казначея, они все просто напросто сплавились друг с дружкой.
Я брезгливо поглядел на золото — проклятый желтый шайтанов металл, ради которого эти подонки убивали и насиловали.
— Принесите мне его туфли и посох, — я указал на мертвого «эмира», командира охотников.
Командир погиб еще до того, как я наслал великий жар, а этот жар действовал только на живых и окружавшие их предметы. Так что ни труп, ни вещи «эмира» не пострадали.
— Эти туфли и посох принадлежали шейху Эдварре, — сказал я, — А значит — это собственность секты. Теперь — моя собственность, ибо я последний выживший из «Аль-Хальмуна».
Командира разули, посох сняли с его седла, которое свалилось с погибшей лошади «эмира» и лежало недалеко от трупа главаря — и посох, и туфли поднесли мне с великим почтением.
Я взял резной белый посох Эдварры, покрытый непонятными знаками, но шейхом себя все еще не ощущал.
— Я хочу видеть того, кто вырезал сердца моих братьев в монастыре! — потребовал я.
Казначей хмыкнул, поморщился от боли в сломанной руке.
— Этим колдун занимался, господин. Вон его голова валяется, за камнем.
Ожидаемо.
— Почему вы взяли сердца не у всех?
— У всех не успели бы. Эмир сказал, нам надо поскорее убираться оттуда, не задерживаться в вашем монастыре. Так что мы делали все очень быстро. Колдун взял сердца лишь у тех, кто храбро сражался. Эмир сказал — берем сердца лишь у самых сильных мистиков, у тех, кто сумел дать нам отпор.
— Но вы не взяли сердце Нуса…
— Нуса?
— Он был главным в белой Башне.
— А, ну да, — казначей снова поморщился, на глазах у него появились слезы, но не от раскаяния, просто сломанная рука болела, — Наш эмир сказал, что тот парень раньше служил в «Алифе». И мы не посмели резать человека из «Алифа», пусть даже и дезертира…
— Ты не смеешь так говорить о Нусе, не смеешь называть его дезертиром!
Я ударил казначея по лицу кулаком. Тот в ответ только охнул, заскрипел зубами, весь сжался.
— Где сердца моих братьев, где сердце моего шейха, где сердце моей наставницы Шамириам?
— Все у колдуна, — прохрипел казначей, — Да дайте уже ему!
Мне принесли мешки негра-колдуна. Они не пострадали от жара вообще, на них не было ни пропалины. Видимо, колдун защитил свои вещи от всякой враждебной мистики.
— Достаньте, — приказал я.
Горцы вынули из мешка горшки. Просто небольшие запечатанные глиняные горшки, в таких хранят тушеное мясо. Но эти горшки были помечены, на них были надписи на языке джахари… «Черный», «белый», «женщина», «шейх», «йети». Горшок, маркированный словом «черный», только один — а в нем определенно сердце Бурхана. Также один горшок с сердцем шейха, в горшке, на котором написано «женщина», явно покоится сердце Шамириам. И еще семь горшков, подписанных словом «белый» — здесь сердца белых мюридов, моих братьев. Да два горшка с сердцами йети, эти сердца охотники тоже захватили в нашей обители. Шейх так и не успел впитать мощь сердец йети, добытых нами на охоте.
Итого — двенадцать сердец, напитанных нафашем, мистической энергией.
— А что у колдуна в другом мешке?
Один из горцев охотно сунулся туда, но тут же в воздухе метнулась зеленая вспышка. Горец не успел даже вскрикнуть, он просто упал на камни, в его мертвых глазах застыл ужас.
Горец умер сразу же, меньше чем за один удар сердца.
— Тьфу, — выругался казначей, — Я запамятовал, господин. Вещи колдуна трогать нельзя, у него там черная магия. Тронешь — помрешь.
— Вещи колдуна останутся здесь, — решил я, — Тут им самое место. Пусть так и валяются в этой проклятой лощине. Шайтаново — шайтану. А вот сердца, взятые вами, я заберу. Ибо это — сердца моих возлюбленных. А теперь я хочу видеть того, кто убил шейха.
— За шейха вы уже отомстили, господин, — промямлил казначей, — Вашего шейха наш эмир зарубил. Это он ему бороду откорнал, он же снял его туфли.
— А кто насиловал женщину?
Казначей осмотрелся.
— Да вот этот…
Горцы уже притащили мне второго выжившего джахари. У этого было чуть обожжено колено, но в целом он не пострадал. Молодой парень. С виду вроде даже красивый, обычный человек…
Очень жаль. Я бы предпочел, чтобы насильником оказался горец
