Клыки - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
— Я сам… смогу…
Он проигнорировал слова Руси. Тот закашлялся, хрипящий звук безостановочно лился из его горла. А потом пошла какая-то бессмыслица: Руся бредил про острый камыш и невидимого падальщика.
Мизинец не помнил, как они добрались до трассы. Как умудрились не потеряться, не разлететься в ночи осколками страха. Сгорбившись под весом Руси, пошатываясь, он двигался прямо за чьей-то спиной, серым дрожащим пятном. Быстрые (он очень на это надеялся), мелкие шажки онемевших ног.
Его остановил Кляп.
— Давай я.
Спорить не было сил. Мизинец взвалил Русю на спину друга. Зиппо подхватил под ноги. Мизинец побежал следом.
Глянул через правое плечо. Форт остался далеко в ночи, за полем и редколесьем, но помогло воображение: Мизинец увидел земляные головы с кирпичными ликами и ежиками сухой травы. Головы выглядывали из своих подземных убежищ, они и были убежищами — древние черепа, соединенные полыми позвоночниками.
Форт вновь оставил свои двери закрытыми, как будто и в самом деле был непобедимым.
Глава 6
Серая пыль. Брат-один бьет лежачего. Человек, которому не помочь. Тайна коробки из-под «Нинтендо». «Лава»
1
Смурф навис над Озом:
— Это все долбаный ураган, а? От него меня глючило?
— Не… не знаю.
— Ты же, сука, умный. Книжки читаешь.
— Я ни о чем таком не… не читал.
— Чего тогда в них пялишься, если ни хера не знаешь? Какого хера я видел там отчима? А?!
— Где?
— В сраном убежище!
Оз тер и без того красную шею. На лице блестели капельки слюны Смурфа.
— Может, от нервов… усталости… — промямлил он.
— Фуфло!
Смурф сделал шаг назад и сел на опрокинутый тополь. «Выпал» из разговора. По лицу было видно: понял, что сболтнул лишнего.
— Ты видел своего отчима? — спросил брат-один.
Смурф глянул на него безумными глазами.
— Завали пасть! Понял?! Завали на хер!
Глазки брата-один забегали под лицемерно полуопущенными веками. Брат-два зачастил:
— Смурф, да ничего такого… просто…
— Это был не он, — уже спокойнее сказал Смурф, но Мизинец заметил, как раздуваются его ноздри. — А знаете, сука, почему? Потому что я его кончил. Посадил на перо и смотрел, как мудак хлопает ртом.
Смурф вытер рукавом лоб.
— В подъезде его пырнул. Вечером подкараулил, он даже не заметил, кто на лавке сидит. Зашел следом, раз-два в спину — и привет. Хотел сразу свалить, но у него такое лицо было… будто сдулось. Уже не лыбилось по-дебильному… Ну, я сел рядом, смотрел на него, сам улыбался. «Нехер было ее трогать, — сказал ему. — Кто ты ей, сука?»
«Он это о матери или о сестре?» — подумал Мизинец.
Смурф рассматривал свои грязные руки.
— А потом он сдох, и я пошел домой. Дрых как — ха!.. — убитый. Только утром соседи кипиш подняли. Ну, есть еще вопросы?
У братьев хватило ума промолчать.
— Перо жаль, — сказал Смурф. — Хороший был нож. Я его сначала во дворе зарыл. Потом откопал — и в реку. Как в фильмах. — Он поднял на Зиппо красные, провалившиеся в череп глаза.
Зиппо промолчал.
Смурф поднялся, подошел к Озу и вырвал из его рук книгу. Мизинец мысленно взмолился, чтобы Оз смолчал, не бросился на Смурфа в жалкой истерике, чтобы проглотил то, что собирался сделать крепыш. Почему? Потому что теперь был точно уверен, что Смурф способен не только ударить, но и?.. Что изменило это случайное откровение Смурфа, порожденное кошмаром вчерашней ночи? Мизинец ведь и раньше догадывался, кто перед ним: злобный гном из глубоких пещер; бык, размахивающий ножом перед лицом Пальца; куча дерьма, оставшаяся от цивилизованности. Догадывался — именно что догадывался. А теперь знал.
Оз смотрел на Смурфа глазами ребенка, отец которого собирается утопить щенка. Смурф повертел книгу в руках, наверное плохо соображая, что это, а потом шумно втянул носом воздух — толстая шея раздулась — и швырнул книгу в костер. Оз сдавленно застонал.
Смурф стоял над ним, ожидая, когда тот кинется к костру, а лучше — на него, но Оз не двигался. Обхватил колени руками и смотрел в одну точку, мимо костра. Ленты пламени сцепились оранжевым шатром над раскрывшейся книгой. Страницы тронуло огнем, они чернели и скручивались, превращались в серую пыль. Космы огня терлись о пузырящуюся обложку. В корешке кипел клей. Шипело и дымилось.
Мизинцу показалось, что он знает, о чем думает Оз. О двух книгах, которые остались в рюкзаке. Оз не думал о мертвых — думал о выживших. Или все-таки… У каждого свой кошмар. Возможно, для Оза — это гибель книг.
Не дождавшись реакции, Смурф пнул Оза в бедро (тот покачнулся, но не пикнул), громко харкнул в костер, застегнул подранную косуху и улегся на раскатанный спальник. Лучшие вещи теперь переходили Смурфу, об этом заботились братья Ежевикины.
На отдых оставалось около часа. Мизинец не спал. Скреб по стенкам жестянки пластиковой ложкой, глотал теплую фасоль, запивал минералкой.
Одежда была грязной и вонючей: окостенелые джинсы, футболка — в пятнах засохшей крови. Раны на груди зудели, тело чесалось. Влажные салфетки закончились. Мизинец разулся, промыл носки минералкой и развесил над костром. Рассматривал кровавые мозоли.
Грязный, вонючий мальчик. Вот кем он стал. Кем стали они все. Пещерные люди. Что дальше? Начнут убивать друг друга за еду?
Мизинец глянул на Оза, и ему стало стыдно: за школу, за деньги, за подколки и тычки. Он не хотел быть Смурфом, но в чем-то им был. Был гадким старшим братом для таких отщепенцев, как Оз. И всегда находились ежевикины, готовые поддержать любую гнусность.
Мизинец провел ладонью по сальным волосам. Волосы отросли и начали курчавиться. Он стеснялся своих волос — стригся коротко, не под ноль, конечно, не так, как Смурф… Кстати, что с ним не так? Череп Смурфа оставался гладким, будто всего час назад побывал под бритвой. Гладкая синева с черными точками волос.
Мизинец обвел взглядом группу.
Кляп — худощавый, ушастый, коротко стриженный — грыз заплесневелый сыр. Три года назад семья Мизинца переехала в новый район, и он познакомился с Кляпом. Раньше Кляп стригся «под горшок». Выглядел по-дурацки — Мизинец называл прическу друга «театральной», уж больно напоминала занавес из-за пробора. Кляп был замкнутым, но раскрылся в дружбе. Наверное, Кляпу не хватало отца. Старшего брата. Кого угодно, кто мог быть рядом. Они были одногодками, но Мизинец чувствовал собственное «старшинство», и это его устраивало.
Оз сидел, обхватив колени одной рукой, другая лежала на рюкзаке. Будто разговаривала с книгами. Умный, нерешительный парень. Сколько
