Полюс Доброты - Мила Бачурова
Чутье не подвело, она догнала их быстро. Проследила, как чужаки, отойдя за поворот дороги, раскинули лагерь, как улеглись спать. Не все — один из парней остался сторожить. Ангелина опечалилась, не рассчитывала на это. Впрочем, твердо ответить, на что именно рассчитывала, и не смогла бы.
На удачу. На помощь Матери Доброты, что не оставит в благом деянии — освободить Шамана.
Ангелина поклонялась Матери Доброты больше тридцати лет. За эти годы память о том, что Мать — всего лишь плод фантазии, успела притупиться. Ангелина искренне молилась и так же искренне верила в то, что Мать сопровождает каждый ее поступок. Привыкла спрашивать у Матери совета, одобрения. Сейчас, преследуя чужаков, твердо знала: она исполняет волю Матери. Шамана нужно освободить. А ненавистный чужак и девчонка, его отродье, не должны остаться в живых. Если сумеет уничтожить их, сильный парень не поймет, что происходит. Он силен, но глуп. Настолько, что даже не понимает, в чем его сила... Мать Доброты не оставит свою дочь. У нее все получится.
Ангелина не боялась, что ее заметят, Шаман давно научил подругу глушить эмоции. Ненавистный чужак не сможет ее обнаружить. Наблюдала за лагерем, пока небо на горизонте не начало светлеть. Караульный засыпать не собирался. Ненавистный чужак, как ушел в палатку, так и не показывался, Шамана увели еще раньше. Что ж, не повезло сегодня — повезет завтра. Долгая жизнь научила Ангелину терпению.
Легкими, быстрыми шагами она добралась до укрытой в скалах, известной только ей и Шаману, пещеры. Достала из заплечной котомки дерюжку, расстелила ее на каменном полу и заснула сном праведницы — знала, что проснется раньше, чем стемнеет.
***
Не ошиблась — пробудилась, когда вокруг было еще светло. Надела извлеченный из той же котомки комбинезон, в свое время среди вещей пленников они с Шаманом обнаружили немало полезного. И осторожно спустилась к лагерю чужаков.
Тихо. Только молодой парень-караульный по-прежнему сидит у дотлевающих углей костра. Все тот же или другой, Ангелина не разглядела. Она вдруг поняла, что ей делать.
Табличка. Деревянная дощечка с выжженными на ней буквами, которую главный чужак пристроил в изголовье могилы!
Ту, что он вколотил в скалу над пропастью, Ангелине так и не удалось расшатать. Хотела вернуться с молотком, но забыла. Дура... Ангелина ахнула, нечаянно помянув нехорошее слово, прижала правую руку к сердцу:
— Мать Доброты, прости! Злое слово — лишь от стремления поскорее истребить чужаков во благо Твое. — Поклонилась Матери и поспешила к могиле.
Чужаки не вернутся. Они похоронили свою женщину и уходят. Думая, что победили! И даже не предполагая, как сильно ошибаются.
Ангелина вырвет табличку из могилы. Разобьет о камни и подожжет останки, а пепел развеет над пропастью. Никто и никогда не узнает, что здесь лежит женщина, ради которой ненавистный чужак свернул бы горы. И пусть он сам не знал, что это так, за всю свою никчемную жизнь так и не успел понять — достаточно было того, что понял Шаман. И рассказал Ангелине.
Ненавистному чужаку будет больно, если исчезнет табличка. Ангелине хотелось, чтобы ему было больно.
Она пошла к могиле женщины. И еще издали увидела, что у могилы кто-то сидит.
Охнула, пригнулась за камнями. А подобравшись ближе, разглядела, что фигура закутана в темный плащ с капюшоном.
— Любимый! Ты спасся! — Ангелина бросилась навстречу Шаману. — Я знала, чувствовала, меня вела Мать Доброты! Идем, идем скорее!
И осеклась, не добежав.
— Мать Доброты, говоришь. — Голос из-под капюшона прозвучал глухо, но разборчиво. — Ну правильно вела, чё.
Шаман встал и сбросил капюшон.
Ангелина едва удержалась, чтобы не взвизгнуть.
— А я ведь знал, что соскучишься. Давно жду, припозднилась ты. — Ненавистный чужак окинул насмешливым взглядом комбинезон. — Смотрю, и барахлишко наше впору пришлось... Стрелять-то научилась, или опять мне вместо башки бок продырявишь?
— Я безоружна, — процедила Ангелина.
Чужак сдернул с себя плащ и отшвырнул в сторону:
— Я тоже.
Он стоял в лучах красного закатного солнца — худой, как скелет, в пятнистых штанах, подпоясанных ремнем, в майке, болтающейся, словно на вешалке. Ангелина знала, что под майкой его тело перебинтовано.
Темная кожа отливала багрянцем. Тот же багрянец отражался в светлых глазах. За то, что может вот так стоять под солнцем без всяких комбинезонов, Ангелина чужака отдельно ненавидела.
— Я тебя, тварь, голыми руками задушу, — ровно, без выражения пообещал чужак. — Ты ведь не только за Шаманом, еще и за мной пришла? За дочерью моей?
Ангелина не ответила. Знала, что чужак и без слов услышал ответ. Собрала силу и, уповая на неожиданность, ударила. Била прицельно, в раненный бок.
Чужак застонал и согнулся пополам. Ангелина вытянула сцепленные ладони вперед, следующим ударом заставляя его упасть на землю. Прыгнула сверху, уже торжествуя — он слабее! У него не хватает сил даже на то, чтобы собраться для щита, не говоря об ответном ударе. Сказалось, видимо, ранение.
Легкая фигурка Ангелины оседлала спину чужака. Теперь она распределила силы так, чтобы прижать его к земле. Придавить, будто могильной плитой. Чужак трепыхался, но тщетно.
Ангелина счастливо улыбнулась. Сунула руку в тонкой перчатке — их они тоже нашли в вещах пленных — в карман комбинезона. Чужаки сконструировали удобную одежду, нырнув рукой в карман, можно было вытащить из чехла закрепленный на поясе нож. Тонкий стилет, который пленники носили пристегнутым к ноге.
Ангелина не обманывала, сказав, что безоружна. Это было не ее оружие. Не она принесла смерть на землю мира и добра.
Выдернула стилет из ножен.
— Тебя погубит твой же клинок. — Поднесла нож к глазам чужака, чтобы хорошенько разглядел свою смерть.
Кажется, ничего в жизни так не хотела, как увидеть страх на его лице. Услышать мольбы о пощаде! Но страха в светлых глазах не было. Только брезгливость.
— Так и знал, — услышала Ангелина.
А в следующую секунду закричала. Потому что плита, которой давила чужака, вдруг встала на дыбы, ударив ее наотмашь. Ангелина упала. Через мгновение чужак оказался рядом с ней, сдавив горло захватом. Другой рукой вывернул кисть Ангелины, заставил выпустить нож.
— Спасибо, что пришла. У меня бы сил не хватило вернуться... Это тебе от Олеськи.
В воздухе мелькнул клинок. На мгновение стало больно. А потом ничего не стало.
***
Джек оттолкнул от себя мертвое тело, поднялся. Увидел, что со
