Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
– Химиотерапией он озарен, но ваша цивилизация до этого не дошла. Вернемся к Чернавке. Это что, жрица?
– Фу, как не стыдно, дитя! Вековая Чернавка вкушает лишь ту малую толику пищи, которая необходима для поддержания сил. Готовится к тому часу, когда ее оставят одну. Надолго ведь не напасешься…
Джасперяне переглянулись: если с приближением холодов эти варвары откочевывали в более теплые места и бросали на произвол судьбы несчастную женщину, то у нее был мотив для похищения ребенка хотя бы в качестве выкупа за свою жизнь.
– Укажи, где этот сад! – тоном, не допускающим возражений, повелела принцесса.
– Это нетрудно сделать, – пожал плечами рыцарь. – Иди так, чтобы солнце светило тебе в правое ухо, пересеки Большую Дорогу Света, пройди весь город и очутишься в поле ореховых пней. Тропинка, по которой ходит за провизией Вековая Чернавка, не широка, но протоптана основательно, не ошибешься.
– Разве ты откажешься сопровождать меня?
– К Анделисовой Пустыни? Но это нарушение моего обета…
– Ты забыла, безжалостная повелительница, что отец рыцаря Лроногирэхихауда заключен в княжескую темницу, и он вынужден был надеть Травяной Плащ как символ своего обета, потому что это единственная плата за прокорм узника. Если нарушить обет, то клеть заваливают сеном и заключенный умирает без еды, питья и анделиса.
– Делов-то! – вмешалась, как всегда, Таира. – Попроси наших мальчиков, и они твоего папу в два счета откуда хочешь вытащат. Не проблема.
– Рыцарь, – торжественно проговорила мона Сэниа. – Если ты поможешь мне найти сына…
– Ой, только не надо торговать добром за добро! – бесцеремонно оборвала ее девушка. – Помоги, и все.
Рыцарь впервые посмотрел на нее с уважением.
– Моя младшая сестра права, – сделав над собой усилие, проговорила мона Сэниа. – Я даю тебе королевское слово, что приложу все усилия к тому, чтобы твой отец уже к утру был свободен, – и ты соответственно тоже.
Глаза рыцаря под стрельчатыми густыми ресницами, ложащимися такой иссиня-черной тенью на серые щеки, что это невольно воскрешало в памяти что-то траурное, вроде кипарисовых ветвей на пепелище, – эти глаза как-то странно вспыхнули и погасли.
– Благодарю тебя, царственная гостья, но мой отец стар, и он не проживет и половины этого срока.
Мона Сэниа и Таира недоуменно переглянулись.
– Знаешь что, – предположила девушка, – наверное, он тебя не так понял. Я уже давно заметила, что у них тут «утро» и «весна» обозначаются одним словом.
– Летим! – приказала принцесса, не тратя больше ни секунды на объяснения. – В любом случае после Анделисовой Пустыни – твой отец.
Тихриане с некоторой опаской забрались в «девятиглавый дом», и, пока они осматривались, корабль уже завис над дорогой.
– Куда теперь? – спросила мона Сэниа, глядя сквозь прозрачный пол.
– Ищи черное кольцо негорючих сосен, за ним будет красная полоса пятилистника медового, внутри – водяное кольцо; только всего этого ты из-за сосен не разглядишь. – Сибилло и не предполагал, что они находятся на значительной высоте, откуда все это была видно как на ладони.
– Вон, южнее, – негромко подсказал Скюз. – Садимся с внешней стороны?
– Естественно.
Приземления тихриане тоже не ощутили, и, когда круглая дыра люка разверзлась перед ними, они едва не потеряли дар речи, увидав перед собой стену кольчатых стволов и где-то за ними – непроходимо частый краснолистный кустарник.
Спрыгнув на утоптанную почву, они увидели город вдалеке, окутанный преддождевым туманом.
– Ну, дела… – Сибилло прямо-таки обвис, став ниже ростом. – Вы и анделисов не опасаетесь?
– Встретимся – увидим, – коротко бросила принцесса. – Кстати, как они выглядят?
Шаман замялся – то ли стыдился своего незнания, то ли, как уже за ним замечалось, придерживал информацию.
– Те, которых они излечивают и обратно в мир выпускают, говорят, что у них два рукава, – неуверенно проговорил Лронг. – Накрывают красным – возвращают силы молодые, самые счастливые минуты, всю сладость жизни в одном глотке воздуха… А уж не поможет – укрывают черным рукавом, и страдалец из мук и сожаления уходит в полуночный край. Кроме этого, никто ничего ни разу и не вспомнил. Ни разу. За все времена.
– Так. Два рукава, – подытожила принцесса. – А Чернавка?
– Ну, эту на рынке встречали. В черном с красной оторочкой, маска на лице углем чернена. У здешней вроде горбик.
– Нет у нее горба, – возразил рыцарь, – это ее печаль пригибает. Жизнь была сладкая, ни трудов особых, ни дорог, сиди в своей Пустыни да орешки щелкай, благо на базаре все даром дают и ни о чем не спрашивают.
– Даже об анделисах? Она ведь их должна видеть по должности.
– Вот потому-то Вечной Чернавке нельзя задавать ни одного вопроса. Даже если она помирать станет. Закон. И войти к ней нельзя.
– Ну, мы пришли сюда именно за этим, – сухо возразила мона Сэниа. – Флейж – налево, Скюз – направо, обойти сад кругом. Может быть, Чернавка гуляет…
– И я! – подскочила Таира, уже успевшая натянуть штаны и сапоги. – Ноги затекают, ну честное слово…
– Ступай со Скюзом. Но бесшумно.
Они двинулись в обход сада, если только так можно было назвать кольцо пирамидальных сосен с кольчатыми бамбуковыми стволами. Они росли так часто, что между ними не пролез бы и вездесущий гуки-куки.
– Тропинка, – прошептала Таира. – А вот и воротца. Заглянем?
– У меня приказ… – Юноша смотрел на нее влюбленными глазами, как, впрочем, почти все дружинники, но слово командора было сильнее каприза огненнокудрой чаровницы.
– Клянусь всеми побрякушками Джаспера, – девушка для большей убедительности схватилась за амулет с серебряными пылинками, – ты просто трусишь!
– Таира! – Он перехватил ее руку – и в этот миг флакон отделился от резной втулочки, которая осталась на шнурке.
Серебристая пыль вылетела, стремительно увеличиваясь в объеме, снежным вихрем закрутилась вокруг девушки, превращаясь в маленький искрящийся смерч, и так же бесшумно растворилась, исчезая.
Но и девушки, стоявшей на тропинке, тоже не было.
– Комарье, что ли, в глазах мельтешит?
Ее голос прозвучал совсем рядом, может быть слегка скрадываемый едва уловимым шелестом.
– Я не вижу тебя… – ошеломленно прошептал Скюз.
– Да ты что? Протяни руку – вот же я!
– Ты невидима!
– Я же сама себя вижу. Это, наверное, у тебя что-то с глазами, от переутомления. Дай-ка руку.
Он неуверенно протянул руку и наткнулся на холодную, покалывающую щетинку.
– Странно, – уже совсем другим голосом проговорила девушка, – между нами точно стенка, и ледяные иголочки колются…
Из-за деревьев показался запыхавшийся Флейж.
– А где наш рыжий чертенок? – спросил он, приближаясь и останавливаясь по другую сторону тропинки. Скюз только пожал плечами и продолжал оторопело глядеть на полуоткрытые воротца.
– Руки по швам,
