Последний архив - Андрей Петров (petrov)
— Шеф! — голос Гремлин прорезался сквозь наваждение. — Шеф, не слушайте её! Это не ваша дочь!
Настя стояла рядом, окружённая роем технологических схем. Она протянула руку, и между её пальцами заплясали искры — технология какой-то расы, способная разрушать иллюзии.
Маша зашипела как кошка и отпрянула.
— Не мешай нам! Это семейное дело!
— Семейное? — Гремлин усмехнулась, и искры стали ярче. — Ты — паразит из памяти. Вирус вины. Настоящая Маша никогда бы не мучила отца.
— Откуда ты знаешь, какой была настоящая Маша? — образ девочки начал искажаться. — Может, она умерла, проклиная его? Может, последними словами было "почему папа не приехал"?
— Хватит!
Волков шагнул вперёд, глядя призраку дочери в глаза.
— Ты права. Я виноват. Я выбирал работу, долг, звёзды. Выбирал снова и снова. И не могу это исправить. Маша мертва, а я здесь. Но знаешь что? Настоящая Маша простила бы меня. Потому что любила. А ты — только эхо моей вины. И я устал тебя слушать.
Образ Маши замерцал. На мгновение сквозь детское лицо проступило нечто другое — древнее, голодное, разочарованное упущенной добычей.
— Ты ещё вернёшься ко мне, папочка, — прошептала она, растворяясь. — Вина никуда не денется. А я терпеливая. У меня вся вечность.
Она исчезла, оставив только запах — лёгкий аромат детского шампуня, который Волков покупал дочери.
— Спасибо, — сказал он Гремлин.
— Не за что, Шеф. Мы все боремся со своими призраками. — Она посмотрела на схемы вокруг себя. — Моя вина проще. Всего лишь машины, которые я не смогла починить. Жизни, которые не спасла из-за отказа техники. По сравнению с потерей ребёнка...
— Боль не измеряется в единицах, — прервал её Волков. — Не важно, потерял ты человека или надежду. Архив использует любую трещину.
Кадет — одна из его версий — приблизился к ним. В руках он держал нечто похожее на книгу, но страницы переливались, показывая разные тексты под разными углами.
— Я нашёл кое-что, — сказал он. — В архивах архива. Метаданные о самой "Мнемозине". О том, почему именно эта станция стала первой.
Он открыл "книгу", и в воздухе появилась проекция. Солнечная система, вид со стороны. Маленькая жёлтая звезда, девять планет, пояс астероидов, облако Оорта.
— Смотрите внимательно на орбиты.
Проекция ускорилась, показывая движение планет за тысячи лет. И постепенно стал виден узор. Орбиты планет, их спутников, даже крупных астероидов — всё это формировало сложный паттерн. Гигантскую антенну, настроенную на приём.
— Солнечная система — это приёмник? — ахнула Гремлин.
— И передатчик, — кивнул Кадет. — Естественный. Или кажущийся естественным. Каждая планета — элемент системы. Гравитационные возмущения создают волны в пространстве-времени. А волны несут информацию.
— Какую информацию?
— Всю. Каждая мысль, каждое действие, каждый вздох каждого живого существа в системе создаёт микровозмущения. Планеты их усиливают, модулируют, транслируют. Мы думали, что кричим в пустоту. А на самом деле вещали на всю вселенную.
— И кто-то услышал, — догадался Волков.
— Или всегда слушал. "Мнемозина" поймала ответный сигнал. Думали, что это послание от другой цивилизации. Радовались, праздновали. Великий момент — мы не одни! А это было... — Кадет перелистнул страницу, показывая новые данные. — Это была активация. Включение программы, заложенной в саму структуру нашей системы.
— Программы чего?
Но ответила не версия Кадета, а Лета. Её голос прозвучал отовсюду — из стен, из воздуха, из их собственных голов.
— Программы сбора урожая.
***
Временной водоворот. 11 августа 2140 года. Командный центр станции "Мнемозина".
Доктор Елизавета Крамер склонилась над консолью, усталые глаза следили за бегущими строками данных. Семьсот дней поиска. Семьсот дней прослушивания космической тишины. И вот...
— Сигнал! — голос оператора Ямамото прорезал тишину ночной смены. — Доктор Крамер, у нас есть сигнал!
Она бросилась к его консоли. На экране — пик на фоне космического шума. Чёткий, модулированный, явно искусственный.
— Откуда?
— Сектор 238, созвездие Лебедя. Расстояние... — Ямамото нахмурился. — Это странно. Приборы показывают одновременно пятьдесят световых лет и ноль. Как будто сигнал приходит издалека и отсюда одновременно.
— Помехи?
— Проверяю... Нет, всё чисто. Сигнал реальный. И он... отвечает.
— На что отвечает?
Ямамото повернулся к ней, и в его глазах читалось недоумение пополам с восторгом.
— На все наши передачи. Сразу. Как будто отправитель проанализировал весь архив наших сообщений за секунду и сформировал ответ.
Крамер почувствовала, как волосы встают дыбом. Первый контакт. Они ждали этого, готовились, но сейчас, когда момент настал...
— Вызывайте всех. Протокол первого контакта. И начинайте расшифровку.
Следующие часы прошли в лихорадочной работе. Весь экипаж собрался в командном центре. Лингвисты, математики, биологи — двенадцать лучших умов Земли пытались понять послание из космоса.
Сначала шли простые математические последовательности. Числа Фибоначчи, простые числа, число пи — универсальный язык науки. Подтверждение разумности отправителя.
Потом — сложнее. Структуры, которые напоминали одновременно химические формулы и музыкальные партитуры. Данные, упакованные так плотно, что терабайт информации умещался в килобайт сигнала.
— Это невозможно, — бормотал доктор Чен из медицинского. — Степень сжатия нарушает принцип Шеннона. Информации здесь больше, чем может вместить носитель.
— Если только носитель не многомерный, — предположил физик Накамура. — Смотрите, если развернуть эту структуру в четырёхмерном пространстве...
На голографическом проекторе появилась фигура невероятной сложности. Она пульсировала, менялась, словно живая.
— Боже мой, — выдохнула Крамер. — Это же... инструкция?
— Для чего?
Ответ пришёл от Леты — ИИ станции, который молча анализировал данные.
— Для апгрейда. Отправитель передаёт инструкции по модификации приёмного оборудования. Если следовать им, мы сможем принимать сигналы на качественно новом уровне.
— Это может быть ловушкой, — предостерёг кто-то из службы безопасности.
— Или даром, — возразила Крамер. — Мы не узнаем, пока не попробуем.
Голосование было формальностью. Любопытство перевесило осторожность — как всегда в истории человечества.
Модификация заняла дни. Инженеры работали круглосуточно, следуя инструкциям, которые понимали лишь частично. Новые компоненты словно росли из старых, металл формировал структуры, которые больше напоминали органику.
А потом, когда последнее соединение было установлено, станция... вздохнула.
Крамер почувствовала это кожей. Воздух стал другим — плотнее, живее. По стенам пробежала дрожь, которой не должно было быть в космосе.
— Системы онлайн, — доложил Накамура,
