Венценосный крэг - Ольга Николаевна Ларионова
Гости согласно закивали, а Юрг невольно почесал за ухом: от слова «филактерии» несло каким-то сморщенным старинным пергаментом или даже папирусом; ничего себе словарный запас у транслейтора! Только на Земле, кажется, это были тексты молитв или заклинаний, которые прикладывались к лицу, – первозданные решили этот вопрос много проще: они прямо рисовали символы этих молитв на собственной коже – вероятно, за недостатком телячьей.
Царственные мужи – о чем, впрочем, трудно было бы догадаться по их кожаным передникам, тюленьим сапогам и пятнам несмытой гари – степенно удалились для приведения себя в надлежащий для приема гостей вид. Уходя, король что-то шепнул Ушини, и не без укоризны, – та вспыхнула и засуетилась, хотя дочери уже прекрасно накрывали на стол и без нее.
– Дорогая Ушинь, – поспешила вмешаться принцесса, – если вас тревожат мои малыши, то достаточно какой-нибудь козьей шкуры, чтобы уложить их тут, в уголку, – вон как они посапывают от здешних-то запахов!
– Нет-нет, моя милая, нас с королем встревожило исчезновение нашей младшенькой. Ведь она первая должна была бы приветить вас! Арди! Трусишка! Мы тебя ждем…
Она появилась из-за цветочной стены, словно прошла через нее, – самая невзрачная из сестер, худенькая и словно пожизненно угнетенная собственной немиловидностью.
– Моя младшая – Ардиень. – Ушинь только назвала ее полным именем, но уже стало очевидно, кто на самом деле здесь была любимейшей дочерью. – Ну же, ручки-тонковеточки, мы ждем…
Только тут все вновь прибывшие обратили внимание на то, что на груди у девушки висел на ленте небольшой лоток; он был плотно уставлен какими-то разноцветными чашечками. Ардиень смиренно склонила голову и направилась к мохнатой шкуре, на которой уже мирно дышали – нос к носу – смуглый золотоволосый Ю-ю и белокожая Фирюза, чья головка была еле прикрыта черным пушком. Пальцы девушки сложились щепоточками и легко запорхали над головками младенцев. Юргу вдруг померещилось, что она творит какой-то очень земной старинный обряд, вроде крестного знамения. Но нет, Ардиень отступила на шаг, и стало видно, что она едва уловимыми прикосновениями украсила лобик девочки чем-то вроде василька, а на щечках ненаследного принца появились контуры легко угадываемых крыльев. Малыши даже не проснулись, только Ю-ю сморщил свой августейший нос.
– А меня?.. – не замедлил выступить Харр по-Харрада.
Что-то вроде улыбки промелькнуло на невзрачном личике; Ардиень вытерла руки о передник, и тогда стало видно, что в каждой из них – коротенькая кисточка. Она обмакнула их в чашечки, взмахнула руками – двигались они с непредставимой быстротой и независимо друг от друга, – и через две секунды на черных руках менестреля появилось изображение пылающего меча и летящей кометы. Девушка снова вытерла кисточки о передник и обернулась к моне Сэниа. На секунду ее глаза расширились, словно она увидела что-то окружающее принцессу неуловимым для остальных ореолом, потом осторожно взяла ее левую руку и на тыльной стороне ладони осторожно нарисовала черное солнце. Не делая ни малейших попыток объяснить свои действия, она отвернулась от принцессы и приблизилась к командору, не поднимая глаз. Он, словно угадав ее просьбу, протянул ей левую руку. Ардиень взмахнула кисточками, и на ладони Юрга появился едва означенный светлый сиреневатый крест, нежный косой росчерк, как бы печальный знак неприкасаемости.
Что-то подтолкнуло Юрга, и он, поднеся свою руку к губам, почтительно поцеловал этот крест.
Но тут снизу раздался шум шагов, мужские голоса, и король в сопровождении своего блеклого зятя появился возле накрытого уже стола. Ардиень заспешила навстречу, торопливо вытирая кисточки о передник, а затем с привычной молниеносной быстротой разукрасила их лица какими-то магическими знаками и контурами золотых чаш. И снова вытерла кисточки о передник.
Снизу, с невидимой отсюда пристани, раздавался сдержанный гул голосов.
– Ардиень, у дворца ждут подаяния, – негромко, но отчетливо произнесла старшая из сестер.
Девушка завела руки за спину, чтобы развязать тесемки передника, и только тут стало видно, что беспорядочные цветовые пятна, оставшиеся от прикосновения кисточек, сложились в диковинный узор, напоминающий, хотя и отдаленно, летящего зимородка с огненной стрелою в клюве.
– Высокие гости могут истолковать чародейный узор по разумению своему, и будет им дано по речению их, – возгласила Радамфань торжественным тоном верховной жрицы.
Чувствовалось, что она привыкла выступать в роли хранительницы семейных и исторических традиций. Для маленького островного королевства это выглядело чуточку смешно. Тем не менее Юрг, не теряя почтительного выражения, поклонился какой-то средней точке между расписным фартуком, Радамфанью, застывшей в позе Геры, и королевской четой:
– Благодарю за честь и за доброе предзнаменование, ибо синяя птица на моей родине является символом исполнения желаний.
– Ну да, – не замедлил вмешаться Харр, – только предварительно придется врезать кому-то между глаз огненной стрелой!
– Да будет так, – сказал король Алэл.
Ардиень встряхнула передник и, подбежав к перилам, бросила его вниз. Ветер подхватил расписное полотнище, а взрыв нетерпеливых криков и топот подсказали, что на берегу началась погоня за летучим «подаянием». Между тем король подал руку моне Сэниа и почтительно повел ее к столу; старшие сестры привычно и не столь торжественно повлекли под обе руки принца-консорта, так что опять осталось в тайне, с которой из них он повенчан. Юрг, мгновенно сориентировавшись, стал спутником улыбающейся Ушини, а менестрель суетился вокруг младшенькой, помогая ей освободиться от лотка с красками и что-то нашептывая ей на ухо, что она воспринимала с плохо скрытым недоверием.
Мир и благодать воцарились за простым дощатым столом, единственным украшением которого были створки великолепных раковин-жемчужниц, заменяющие собой блюда и тарелки. Церемонности больше не было – сестры в четыре руки обихаживали консорта, король, орудуя костяной вилкой и грубоватым кинжалом, разделывал запеченного гуся – или какую-то другую водоплавающую птицу, а Харр щелкал орешки для Ардиени. Внезапно мона Сэниа вздрогнула и едва удержалась от пугливого восклицания: перед ее прибором неизвестно откуда появилось то пучеглазое шестиногое существо, которое привозила с собой в корзиночке королева Ушинь. Существо присело на задние конечности – теперь было видно, что они принадлежат отнюдь не насекомому, а некрупному зверьку вроде ласки, только средняя пара торчит коленками наружу. Перетянутое в талии, как у жужелицы, тельце было покрыто темно-бурым ворсом или шерсткой, а аккуратная мордочка с кончиком розового язычка ну никак не сочеталась с огромными фасеточными глазами, над которыми подрагивали два антенных завитка мотыльковых усиков. Существо протянуло нежную аккуратную лапку – совсем как благовоспитанная крыса – и взяло с ракушечной тарелки кусочек хлебной лепешки.
– Это один из
