На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба
— Н-на! — я рубанул сплеча, послышался смачный хруст, но с первого раза справиться со змеиным позвоночником не вышло, пришлось прикладываться снова и снова, пока башка змеюки наконец не отделилась от тела. Хвост еще некоторое время колотился по полу, но потом тоже замер.
Прислушиваясь и присматриваясь, я двинулся по комнатам, осматривая их одну за другой. Тут царила полная пастораль в провансальском стиле: все светленькое, чистенькое, кругом букетики с лавандой и занавесочки в цветочек. И гребаная змея на кровати под льняным балдахином, как раз на груди у Ермоловой! Девушку и не видно было под крупным телом хтонической рептилии, только кудри на подушке раскинулись и ножки в опричных тяжелых ботинках торчали из-под чешуйчатых колец.
— Ах ты, падла! — мне было мерзко, страшно, жалко, сердито — всё сразу. — А ну, слезь с нее!
Эля была жива — иначе я не увидал бы дверь в ее Библиотеку через эфир, это точно.
— Ащ-щ-щь! — откликнулась змеюка, распрямилась, как живая пружина, и с чудовищной скоростью преодолев расстояние от кровати, врезала мне в грудь башкой.
Что-то бахнуло, и я почувствовал, как мне ожгло левую руку. Тварь, явно контуженную, отбросило на пол. Амулет от физической атаки сработал! Получается, все остальные попытки Хтони уконтрапешить меня этот чертов браслет счел недостаточно серьезными? Такая умная магическая цацка? Или такая тупая? Так или иначе — думать было некогда, я прыгнул обеими ногами на корчащуюся на полу тварину и стал топтать ее и тыкать дюссаком, пока сволочь не перестала подавать признаков жизни. Башку этой гадости я тоже отрубил и краем сознания отметил необходимость поискать пластиковые контейнеры на кухне: почему-то в них хтонические ингредиенты не портились.
Может, во мне и вправду текла толика кхазадской крови? Тут Эля полумертвая на кровати, а я про трофеи думаю… Негодяй, мерзавец, да? Ни разу не благородный рыцарь. Увы мне, увы.
Отшвырнув ногой змеиное туловище, я шагнул к спящей красавице на кровати. На лице девушки не было ни кровинки, дыхание едва-едва ощущалось тыльной стороной ладони, пульс колебался где-то в районе тридцати или сорока ударов в минуту, а две небольшие ранки на предплечье левой руки, от которых расходилась сетка почерневших сосудов, вполне определенно говорили о причинах такого состояния Ермоловой.
— Ну, зараза, если не подействует… — я сунул в карман руку, достал жабий камень и приложил его к месту змеиного укуса.
— Ху-у-уп! — звук из камня раздался странный, как будто насос втянул в себя воздух.
Эля дернулась — а потом черные сосуды постепенно стали приобретать нормальный окрас, а камень, кажется, слегка вырос в размере, почти незаметно! Как будто он втянул в себя яд, вот что мне показалось. Кожа девушки постепенно возвращала свой естественный здоровый оттенок, дыхание выровнялось, стало глубоким и ровным, глаза под веками зашевелились, как будто она стала видеть сны. Я не очень-то представлял, что мне делать дальше: очевидно, Ермолова приходила в порядок, но пробуждаться не собиралась. Искусственного дыхания рот в рот явно не требовалось, по щекам ее бить или за ногу трясти мне казалось туповатой идеей, целовать, как спящую красавицу, казалось перебором… В конце концов, я уже лягуху целовал, как-то оно не очень вписывается! Поэтому я пошел на кухню.
Там в чайнике нашлась вода — я набрал ее в стакан, выпил и снова набрал. Взгляд наткнулся на батарею из контейнеров на буфете — с сахаром, содой, мукой, солью. Блины тут девчата пекли, что ли? Небольшие красные пластмассовые коробки, в принципе — в каждую из них влезет по змеиной голове, если расположить правильно… Тьфу ты, все о наживе думаю, ай-яй-яй! Или правильнее — «ай-ой?»
Я вернулся в комнату, набрал ладонью воды и брызнул на лицо Эльвиры. Она фыркнула и сказала сонно:
— Я не пойду купаться, отстань, — и повернулась на бок, подложив ладошки под щеку.
Очень миленько. Она вообще — просто прелесть, если честно. И пофиг, что антресоли в моей башке уже явно готовы раскрыться настежь — дело нужно делать, не взирая на эмоции. Работать надо!
— Видит Бог, я не хотел этого! — проговорил я, а потом моргнул, рассмотрел в эфире ту самую дверь — светленькую, увитую плющом, со светящимся окошечком. Сконцентрировался — и постучал.
И — нет, Ермолова не проснулась! Ее дверь отворилась, буквально сантиметров на тридцать! Это стало полной неожиданностью для меня, но волей-неволей я заглянул внутрь и, честно говоря, очень сильно смутился, когда увидел, что там происходит и тут же дверь захлопнул. Эля широко открыла глаза, глубоко вздохнула, глядя на меня, и сказала:
— Миха, это ты? У меня галлюцинации? — на ее лице было такое искреннее удивление и такая радость, что мне снова стало очень неловко. — Ты что, спасать меня пришел?
— Эля, это не глюки, — максимально серьезным голосом сказал я. — Я приехал на шее у лягушки, привез жабий камень, и теперь мне нужны противогазы, чтобы всех вытащить. Поможешь?
— Действительно, не галлюцинация, — констатировала Ермолова, села на кровати и потерла нос ладошкой. — Это точно ты. Никто не умеет так качественно нарезать дичь, как Титов! Еще раз: приехал на противогазе, нужна жаба, чтобы все камни вытащить из шеи?
— Нет! На лягушке приехал, привез жабий камень с противоядием, нужны противогазы. Истинная правда! — я даже перекрестился. — Так всё и обстоит! Водички хочешь?
— Хочу! — сказала она, села на кровати и тут же схватилась за голову. — Ой-ой, все плывет… Давай сюда воду, я сейчас, у меня есть кое-что…
Девушка заплетающимися пальцами полезла в нагрудный карман и протянула мне бумажный пакетик, в каких обычно хранятся порошки от простуды.
— Сделаешь?
Я высыпал содержимое пакетика в стакан, огляделся, подхватил с прикроватной тумбочки один из простых карандашей, что там валялись в беспорядке, и, размешав им раствор, протянул
