На золотом крыльце — 2 - Евгений Адгурович Капба
— Господин корнет, — подал голос из-под противогаза Серебряный. — А какой Хозяин у Черной Угры? Я слыхал, самая сильная тварь обычно таким становится… Или дух, или элементаль, поглощенный Хтонью, а иногда и кто-то из чародеев…
— Всяко бывает, — развел руками Оболенский. — Тут — Аспид.
— Какой еще Аспид? — удивился Максим.
— Ну, как? «На аспида и василиска наступишь и попирать будешь льва и змея!» — процитировал корнет. — Слыхал? Все слыхали, наверное. Вот такой Аспид. Заметили, пресмыкающихся тут и нет совсем? Всех Аспид сожрал и вырос над собой. Потому и Лягушку ему привезли, я уверен.
— Почему — потому? — мы ни фига не понимали.
— Потому что имела жаба гадюку! — прозвучал в гарнитуре раздраженный рык вахмистра Плесовских. — Господа юнкера, опять тупим! Боекомплект у стрелков сам себя не пополнит! После раздачи — перераспределить груз, освободить две тележки под эвакуацию раненых, вес позволяет.
И мы забегали, как наскипидаренные.
* * *
Карету с выбитыми дверьми и раскуроченных механических лошадей нашли на небольшом пригорке. Там же валялись фрагменты кожаной брони, кольца от гранат, рукоятка от карда и несколько прядей черных урукских волос. Лужи крови — именно настоящие лужи! — виднелись тут и там. Воронки, посеченные осколками стволы деревьев и вытоптанная земля дополняли картину.
— Они приняли бой и сражались отменно, — сказал Голицын. — Нужно будет сообщить в Гренадерский Корпус. Это кровь чудищ, я думаю — даже кого-то из Хранителей. Именно здесь научники выпустили тварь из кареты. Точнее — просто ослабили оковы. И она вырвалась…
Я смотрел сквозь эфир и видел огромное торнадо, по цвету напоминающее мутную болотную жижу, которое вращалось над пригорком. Здесь и вправду произошло что-то страшное и странное!
— Господин поручик! — раздался голос подпоручика Маркова. — Два карда. Здесь только два карда! Уруки бы ни за что не бросили свои мечи. Считая ногу в дереве — можно констатировать смерть троих. Имеет ли смысл идти дальше?
— Господа-а-а? — вопросительно произнес Голицын, оборачиваясь к строю опричников.
Уверен, если бы под противогазами можно было различить эмоции, на лицах бойцов читалась бы угрюмая решимость.
Ни фига хорошего там впереди нас не ждало: даже отсюда было видно, что вокруг эпицентра земля изобилует трещинами, из которых время от времени вырывается зеленая жижа, а деревья там перемещаются с места на место.
— Своих не бросаем, — сказал Плесовских. — Имеет ли смысл обсуждать? Пойдемте искать четвертого.
— В каре, господа! — скомандовал поручик и гарнизон заняла круговую оборону, центром которой стали тележки с боеприпасами. — Раз уж мы здесь — выполним долг до конца, дойдем до эпицентра и доложим об увиденном командованию. Произошедшее здесь — ситуация экстраординарная. Если и не обнаружим никого выжившего — будем знать, что сделали всё, что могли.
Мы дошли до эпицентра примерно за сорок минут. Огибая аномалии или подавляя их магией, сражаясь с редкими тварями — в основном представителями местной хтонизированной флоры типа хищных кустов и деревьев. Провалы, пышущие ядом, заливал водой подпоручик Марков. Алексеев наконец намагичил сильный ветер — и сдул черный туман на несколько сотен метров окрест. Эффект потрясающий — Хтонь помогала!
Уже поднимаясь вверх по склону Косой Горы, на самую ее вершину, Голицын скомандовал:
— В бой с Хранителями не ввязываемся. Осматриваемся — и отступаем. Если твари погонятся за нами — создаем защитный круг, я работаю над защитой, остальные делятся маной, понятно?
— Так точно! — прогудело из-под противогазов.
Но не поднялись мы и тридцати метров по склону, как поручик вздохнул:
— Сто-о-о-ой! Рота дальше не идет. Мы всех нашли.
Последний урук висел на ветвях черного ясеня — самого обычного, не хищного, даже не фонящего в эфире. Что за сила зашвырнула его туда, как так получилось, что ветви хтонизированного дерева не обломились, а проткнули его в трех местах — об этом можно было только гадать. И это был Аста.
— Я залезу, — неожиданно даже для самого себя предложил я. — Я телекинетик, смогу его за одежду цепануть через эфир и вниз аккуратно спустить. Надо только поближе к нему подобраться!
— Титов? — в голосе поручика слышалось сомнение. — Урук же наверняка помер уже. Алексеев воздушным лезвием обрубит ветви, и тело упадет. Не живут с такими дырками, соображаешь?
Дырки у Асты были в животе, у ключицы и в ноге — сквозные. Один глаз у него заплыл и был почти не виден. Но он ведь был уруком! Черные орки — живучие матерые сукины дети! Мне очень хотелось, чтобы Аста жил. Он ведь нормальный пацан! Мясом меня угощал!
Не слушая больше никого, я кинул автомат на тележку, снял противогаз — туман-то разогнали! — и побежал к ясеню. Он был чертовски неудобным, и первые метра два там не имелось ни единой ветки, так что пришлось подпрыгнуть, уцепиться руками за самую нижнюю — и сделать выход силой. В полной экипировке — тяжкое дело, еще и дюссак цепляется, чертова железяка!
Я лез и лез, подтягивался и цеплялся, упирался ногами и локтями и тянул к себе ветки телекинезом, если не доставал до них сам. Ясень был офигенно высоким, и Аста застрял на высоте метров пятнадцати, не меньше. Когда я добрался до нужной развилки, то замер, чтобы немного передохнуть, и волей-неволей осмотрелся. И офигел.
На самой вершине Косой Горы, там, где по легендам раньше находилось древнее языческое капище-городище, а теперь блестела глянцем черная остекленевшая пленка, жаба жрала гадюку. То есть — Царевна-Лягушка заглатывала Аспида. Натуральная огромная лягушенция, величиной с карету, зеленая и с пупырками, с выпученными глазами и перепончатыми лапами! И с короной на голове! Корона была вполне приличная — как в сказках про принцесс, изящная и узкая, только иссиня-черного цвета. Она держалась на башке у амфибии невероятным образом, как приклеенная. А из пасти у этой твари торчал хвост гадюки, а точнее — Аспида! Грандиозная, должно быть, змеюка! Была. Толщина хвоста говорила сама за себя: сантиметров тридцать в диаметре! Как он в брюхе-то помещается? Спиралью? Хтонь, как есть— хтонь!
— Миха-а-а? — вдруг раздался хриплый голос. — Я еще не сдох?
Аста был жив! Жив! Могучий урукский организм боролся до последнего, несмотря
