На золотом крыльце – 2 - Евгений Адгурович Капба
— Что, чуешь Хтонь-Матушку? — спросил подошедший со спины корнет. — Пялится, кур-р-рва… Привыкай.
— Миха, — протянул я ему руку. — Титов.
— Егор Оболенский, — он ответил на рукопожатие. — Ты вроде парень нормальный, так что скажу такое: поручик у нас мировой, его надо держаться. Нет такого другого командира. Вот что он говорит — то и делайте, даже если бредятиной сразу покажется.
— Ага, — сказал я. — Поручик ваш сказал, что я — батарейка.
— О-о-о-о, и я его за это сразу возненавидел, — закатил свои голубые глаза опричник. — А потом, когда осознал — благодарен был. Я ж пустоцвет, самый обычный аэромант первого порядка, а Сквознячок, Воздушные лезвия и Атмосферный столб у меня ого-го за этот год развились… Да, три техники, но — стоящие. Все благодаря Голицыну. У него подход такой, специфический. Ну, посмотришь, главное — не косячить. Просто терпи.
— Понял, принял, — откликнулся я. — Посмотрим, как оно обернется. Деваться-то нам все равно некуда, эти сорок дней мы в распоряжении господина поручика Константина Александровича…
А потом корнет Оболенский отвел нас на ужин. А я думал — к какому роду войск он относится, если корнет? Наверное — прикомандированный, как и мы. В пехоте, даже опричной, корнетов отродясь не водилось.
Столовая, как стратегически важный объект, находилась в подвале. Кормили шесть раз в сутки, потому что основная часть гарнизона форпоста «Бельдягино» служила по графику «день-ночь-отсыпной», и обеспечивался этот недремлющий механизм горячей и калорийной пищей беспрерывно. Я как-то уже привык по уровню пищеблока судить о всем месте пребывания в целом, и должен сказать, что столовая форпосту «Бельдягино» соответствовала. Вроде как и неказистая, без изысков, но посуда чистая, металлопластиковые стулья — целые, и кормят сытно. Нам давали макароны по-флотски, и, накладывая порцию, опричник на раздаче глядел на нас и ухмылялся:
— Штафирки гражданские, — сказал он. — Ничего, если вы настоящие мужики — хлебнете службы, потом другого не захочется. Проситься к нам в Козельский полк станете. Настоящая жизня — она здеся! На кромке. Опричники — соль земли, становой хребет нации… Давай сюда тарелку! На гражданке, небось, так не кормят!
Макароны, конечно, были вкусные, и мяса в них не пожалели, но киевские котлеты из Пеллы и сочни Эрики Гутцайт я бы на них не променял.
* * *
Я лежал на втором этаже двухъярусной кровати и смотрел на близкий потолок. На потолке было написано «ВСЕ БАБЫ СТЕРВЫ». И «МИРОМ ПРАВИТ ЛЮБОВЬ». Там вообще много чего было написано. И я даже знал, чем именно все это накарябали, потому что в самом удобном месте, на уровне ладони лежащего на подушке человека, между матрасом и бортиком кровати мои пальцы нащупали большой оцинкованный гвоздь.
У меня просто не оставалось выбора. Я взял его в руки и принялся ваять нетленку, корябая остриём по бетону.
— Чего не спишь, Миха? — раздался снизу голос Серебряного. — До подъема еще полчаса. Что ты там скребешься?
— Не знаю, глаза открыл — и всё, не спится, — признался я, глядя на творение рук своих. — Что-то такое витает в эфире, фиг поймёшь.
Теперь на потолке рядом с другими умными мыслями умных людей можно было прочесть невесть где мной прочитанное: «ЖИЗНЬ ТАКОВА И БОЛЬШЕ НИКАКОВА».
— Вот и меня как-то крутит, — сказал Макс. — Пойду в душ схожу.
Похоже, «крутило», не только нас с Серебряным. На своей кровати уже сидел в позе лотоса Тинголов, пытаясь установить связь с энергиями вселенной, одевался невозмутимый Розен, с хрустом потягивался Беземюллер, тер глаза Юревич.
Может, я их разбудил, когда гвоздем по потолку корябал, а может — предчувствие. В любом случае, когда завыла сирена — мы были уже одеты, и потому незнакомый опричник, который вломился в наш блок с квадратными глазами, сразу растерялся:
— Па-а-а-адъем, господа юнкера-а-а… А, так вы уже… Тогда в аппаратную за мной, шагом марш!
Ни завтрака тебе, ни здрасте, ни до свидания.
Табуном пробежав по коридору и миновав несколько стальных переборок, мы оказались около фонящей в эфире двери. Эти Руны и Печати мы не учили, но — судя по восхищенному «химмельхерготт!» от Авигдора — сработано было серьёзно. И самым дурацким кондовым трафаретным шрифтом поверх всех этих рун значилось: «АППАРАТНАЯ». В двери открылось окошечко, и наш провожатый отрапортовал:
— Господин поручик, юнкера по вашему приказанию…
— Отлично, запускай! — послышался голос Голицына.
Залязгали двери, и нас провели внутрь. Помещение это отличалось от всего форпоста так, как если бы в земской Пелле установили общественный туалет, оформленный в псевдовизантийском стиле, который так любят в Александровской Слободе. Шикарно тут было! В первую очередь — зеркала по стенам, с резными деревянными, массивными бронзовыми, изящными серебряными и золотыми рамами. Во вторую очередь — монументальные столы из темного дуба, несколько штук. В третью — интерактивная рельефная магическая карта Черной Угры с отмеченными на ней форпостами, дорогами, водными объектами и населенными пунктами. А по дорогам двигались красные точки, обозначая, возможно, патрули и караваны. И никакой компьютерной техники, сплошная магия… Академическая.
— «Папаша», я — «База», как там гости? — Голицын сидел за столом, на котором стоял допотопный радиопередатчик времен, кажется, Второй Великой войны.
А как иначе, без компов -то?
— Десятый километр прошли, — раздался из больших наушников голос вахмистра Плесовских. — Какой-то рыдван, запряженный механическими лошадьми, «луноход» и охрана из черных уруков.
— Повторите по транспорту, «Папаша», — потребовал поручик.
— Гужевое транспортное средство с четвероногими големами! — рявкнул «Папаша»-Плесовских. — И электромобиль производства Луцкого автозавода князя Богуша Корецкого! Повышенной проходимости!
— Ла-а-адно,- в своей манере проговорил Голицын. — Конец связи! Господа юнкера — расположитесь на полу вокруг карты, приготовьтесь делиться маной со мной. Зеркала берут слишком много… Кто потеряет сознание первым — пойдет в наряд на кухню.
Суть происходящего от меня ускользала, но — приказ есть приказ, мы расселись на полу в кружок, взялись за руки и запустили обмен маной. Рулил Розен, конечно. Он в этом плане был опытнее каждого из нас. А я все наматывал на ус — как он потоки налаживает, от кого и сколько берет. Поручик, меж тем, продолжал общаться по рации, а потом, не снимая с шеи наушников, подошел
