Заброшка - Эра Думер

А похитить я должна была сердце царя. Которое, между прочим, было забронировано задолго до… или уже после. Опять временные парадоксы, чтоб им!

Внезапно в воротах заскрежетали засовы. Как в мультфильме, я метнулась вправо, затем влево. Чертыхнувшись, подобрала тряпку и кинулась к трону. Забившись в углубление за массивным пьедесталом, притаилась и вслушалась в шаги: вошли двое, видимо, стражей, а после я услышала голоса. Я едва не воздела кулак с победным «йес!» – одним из беседующих был Ян.

Он распустил стражу и, когда шаги и скрип ворот стих, обратился к анонимному собеседнику:

– Я хочу, чтобы наш разговор оставался строго приватным. Как видишь, я никому не доверяю, даже своим ликторам19.

– Вера в то, что я не предам тебя, о божественный владыка, – честь для меня, – ответствовал пожилой мужской голос. – Я зарекомендовал себя как надежный советник этрусского царя, он не догадывается о моей двойственной натуре. Но его величие меркнет рядом с твоим небесным блеском.

Шаги приблизились, и я заткнула рот, чтобы никто не услышал мое дыхание. Надо же было мне попасться именно тогда, когда это не то, что неуместно, но и преступно. Я услышала, что Ян взошел на пару ступеней и, отбросив плащ, который ударил меня по коленям, разместился на троне. Глазами по пять копеек я смотрела на пшеничные локоны, пробивавшиеся через резные узоры.

«Влипла, блин».

– Рутилий, – Ян выдохнул его имя, – ближе к делу. Меня беспокоит потенциальная северная угроза после заключения нами латинского союза с римлянами. Они – прирожденные воины, и их аппетиты растут с каждой захваченной землей.

– Владыка, опасность куда ближе, – понизив голос, ответил Рутилий. – Подлый этрусский царь планирует занять форпорст и уже отправил туда вейентов20.

– Фидены…

– Да, о божественный. Я самолично слышал, как этрусская гадюка обсуждает планы с лучшими воинами, чтобы они окопались там.

Ян цыкнул языком.

– Плохо. Фидены – латинская территория. В жалких портиках от Яникула. От Рима.

– Мой государь, не верьте их дарам, этруски – продажные сыны крыс, их боги – гнилые темные духи, они готовят страшный удар по латинским землям. Мне видится лишь один выход, – спохватился Рутилий, – прости, чернь не смеет давать советов…

Царь замолчал, и я подумала, что он уже все для себя определил. Я же не понимала ровным счетом ничего, кроме того, что потенциально мы – в амфитеатре исторического замеса, который, если я и проходила в школе, затянули пески времени.

Спустя тягостные мгновения Ян набрался дыхания и вкрадчиво произнес:

– Война так война. Я отправлю в Рим посла за поддержкой. – Бог замолчал, обдумывая. – Иди же к Марию, он наградит тебя за нелегкую службу.

– Я счастлив служить тебе верой и правдой, мой бог, – Рутилий пыхтел, отдаляясь. Видимо, кланялся.

– Рутилий, – новый голос Яна проявился, как помехи на старой пленке: – Не переживай за Лаций и Рим. Я пущу по Тибру варварские трупы. Мы все, – прошипел он, – искупаемся в кровавом дожде из наших врагов. – Сиплый смешок. – О да… Жду не дождусь.

Разведчик смолк, видно, перепугавшись нездорового смеха властителя.

Внезапно мне пришла на ум версия Чернобога: «Слухи, впрочем, о нем разные ходили. То, что Белый Вейнит Инития вообще сунулся в пыльную работку с мелкими дрязгами, уже вызывало определенные сомнения. С царем Лация история и вовсе покрытая мраком – якобы мягкосердечный правитель, уступивший трон по неразумию мошеннику Сатурну, огород вокруг Яникула трупами вражеских армий удобрял перманентно, как прибыл на Землю… А прибыл Янус на обетованную не от хорошей жизни и ужасно злым».

Чертовщина какая-то. Очевидно, что передо мной был Ян-антидемиург, тот, с кем я рассталась в Пролете Земли. Но он не играл свою роль, а проживал события седьмого-восьмого столетия до нашей эры. Фурина с ним знакома, они будто коллеги по офису, если закрыть глаза на ее мутки с воровством броши. В остальном – декорации, если они и были фальшивыми, то выглядели чересчур реальными. Парадокс: «вторичка» списана, как мы могли переместиться во времени? Вернее, я. Кощея и след простыл – а он еще ранен. Отстой.

Много вопросов. Мало ответов. Впору бы свыкнуться с подобным положняком.

Но пусть Дайес Лебье – отмороженный ублюдок, его правил я придерживалась строго. «Если попадете в бедствие, оставайтесь на месте. Сохраняйте спокойствие и статус инкогнито, не пытайтесь действовать открыто. Ждите помощи. Вас найдут». Я не рыпаюсь, но уповаю на эвакуацию. Меня не должно быть рядом с Яном.

Я боялась, что сделаю только хуже. Что наврежу возлюбленному, и он сломается, как макет. Жизнь определенно уводила меня от резких поползновений в его сторону.

– Оставь меня наедине с мыслями, – отсмеявшись, закончил Ян. – Не мозоль мне глаза, червяк.

– Прости за дурные вести, мой царь. Я сейчас же удалюсь. – Как и другие придворные, Рутилий спокойно принимал «биполярочку» Яна.

Врата закрылись, и я услышала, как царь съехал на троне, будто утомившийся работник вечером в кресле. Он дышал через ладонь, которой накрыл лицо. Я выглянула и тут же вернулась в укрытие. Сколько мне тут сидеть?

«Скорей бы Ян свалил, я бы смогла смыться в соседний зал».

Верно говорят – бойтесь своих желаний. Лишь воцарилась тишина, в моем желудке пробудилась Туннану, не меньше: здоровый кит в животике тощей «полторашки» взвыл так, что ничем не скроешь. Я покрылась липким потом, обвив живот руками.

Ян моментально среагировал: спрыгнул с трона и застал меня врасплох. Я вскочила, забившись в угол, глядя на бога, как дичь на охотника. Без промедлений царь вдавил меня в стену, нависнув высокой фигурой. Он шлепнул по стенке рядом с моим ухом, из-за чего мои внутренности скукожились до размера бобов.

– Шпионила, дрянь? – прорычал он, сузив цветные глаза. Он прошелся взором по моему телу, как серпами, содрав слой за слоем. Я стиснула зубы и решительно посмотрела в глаза. – Тебя доставили из Этрурии, ты прекрасно обучена, знаешь латынь и пробралась во дворец. Не держи меня за дурака.

– Я мыла полы. Когда ты вошел, я растерялась и спряталась, чтобы не попасться мудрым мужам на глаза. – Сделав каменное лицо еще более серьезным, процедила: – Прости и не вели казнить.

Ян, в своих латах, с неизменно романтическим и в то же время строгим лицом,