Заброшка - Эра Думер

Добирались недолго. Похоже было, что я оказалась на юге, причем в какой-то древности: на зеленых холмистых лугах нашу повозку встречали пастухи, женщины с кувшинами, которые я видела разве что в Пушкинском музее, повсюду – морской воздух, пропитанный хвойным ароматом растущих тут и там кипарисов и сосен, совсем не похожих на те, что я видела в России.

Телега подпрыгивала на ухабах, и нас трясло, и я даже испугаться толком не успела. Только сидела, как восемнадцатилетняя Вера Беляева в «Мерсе» Олежи, превратившись в отголосок смелой и уверенной себя. Превратившись в эхо чьих-то бравых слов: «Отвали от нее». Когда это я стала такой смелой? Кощей пропал, а Яна нет и не будет.

«И как мне найти его посох? Впрочем, если время на Земле схлопнулось, а я попала в декоративное прошлое, шансов отыскать атрибут куда больше, чем среди глючных руин».

Повозка остановилась подле каменной лестницы. Нас выгнали к подножию, и я натурально приоткрыла рот. Холм венчал огромный дворец из песчаника, пронзенного золотыми прожилками, что бликовали на солнце наряду со шпилями, «рвущими» синее небо. Мы поднимались, стараясь не упасть из-за неудобных пут, а по обеим сторонам лестницы нас встречали воины, похожие на киношных легионеров, с копьями и щитами. Я старалась не пялиться в открытую, чтобы не спровоцировать конфликт.

Я уже выдохлась, когда мы достигли вершины. Вход был выполнен в виде арки, фронтон которой тяжелым весом опирался о мощные колонны, также пронзенные золотом. Двое стражей-легионеров спросили что-то у наших «пастухов», и Ларт объяснил ему, кто они есть и чего хотят.

Врата с грохотом разверзлись, зазвенев металлическими поршнями. По колонне пролетел восторженный вздох, несмотря на то, что дорога нас вымотала. Клувий поторапливал строй девушек, не стесняясь в выражениях, и мы семенили по залу, выложенному дорогим камнем, между колонн из красного мрамора, выкрашенных статуй в нишах, диковинных амфор на пьедесталах и настенных фресок, в которые я особенно не вглядывалась. Из окон во всю стену лился дневной свет, мягко оседая на тревожно алой плитке, посреди которой гротескно выделялся резной трон будто бы из слоновой кости, который охраняла стража.

Трон за которым растянулось красное полотно с вышитыми золотом CCC LXV, пустовал.

Я оказалась третья в своей пятерке. Нас выстроили с одной стороны, напротив – понурые и испуганные девушки второй половины. Работорговцы возглавили наши ряды – нам достался неадекватный Клувий. Он покачивался на пятках, держа руку за запястье, и самодовольно ухмылялся, обнажая гнилые зубы. Я передернула плечами.

Помимо стражи в зале было несколько знатных особ: я поняла это по их туалету, прическам и украшениям. Одетые в платья и тоги нежных тонов, богачи пили что-то из золотых кубков и переговаривались подле сервированного столика с фруктами и сыром. У меня заныл желудок, и я скуксилась. Давно не ела.

«Ну, Беляева, раз ты не хихикаешь среди пышной знати, а продаешься с молотка, как вещица, покормят тебя еще не скоро», – мрачно подумала я.

За воротами послышался нестройный шум шагов.

– На колени, на колени, живо! – Клувий толкнул темноволосую девушку, и мы преклонились.

Я прошипела от боли, но не рыпалась, поглядывая на то, как засуетилась аристократия. Они выстроились по сторонам прохода, по которому минуты назад шагали мы. Послышался скрежет открывающихся дверей, стук каблуков о мрамор и суетная речь глашатая:

– Склонитесь перед правителем земли Лаврентской и Лация, божественным царем Янусом!

Мое тело не слушалось, кожа покрылась иголками, я лишь стесненно дышала и как в замедленной съемке поднимала голову. Совсем близко зашелестели одежды, царский эскорт рассредоточился, а смельчак Клувий склонился низко к полу и огласил:

– О, величественный, светлейший царь и бог, прими же скромные дары из Этрурии – этих редких красавиц, драгоценностей Средиземноморья, экзотичных цветов, что призваны скрасить правление твое на лацийской земле! – работорговец рискнул поднять голову: – Прими же: смуглых и светлых, пышных и худосочных, рыжих и брюнеток, они все нетронутые и совершенно здоровые, чтобы понести от тебя крепких наследников!

Меня трясло. Я увидела голые по колено ноги с рельефными икрами, обутые в золотые сандалии. Черную тунику, отделанную золотом, пурпурный плащ. Царь носил легкие доспехи из золота, похожие на те, что я видела в документалках про римских императоров. Я сделала над собой усилие, чтобы полностью увидеть фигуру правителя: от курчавых светлых волос, что обрамляли венценосную голову, свело горло и к глазам подступили слезы.

Ян. Он. Точно он.

Янус повернулся сначала к первой пятерке. Почти не задерживаясь ни на ком взором, он показал поочередно на каждую из девушек и сказал:

– Нет, нет, нет, нет и нет.

Затем повернулся к нам, и мой взор заволокло темной пеленой. Я не заметила, что единственная смотрю правителю в глаза, пока живые «дары» смиренно глядят в мраморный пол.

– Нет, нет, – закольцованные в перстнях пальцы указали на моих соседок, и тут наши взгляды схлестнулись.

Один глаз голубой, другой синий. Отросшие пшеничные волосы, небрежно уложенные под золотым лавровым венцом. На руках – символы Школы Порядка, Храма Хаоса, ключ, составная римская цифра, которую я не разобрала.

Облик царя указывал на то, что передо мной – настоящий Ян. Не макет. Не иллюзия. Но мне и не нужны были доказательства: сердце сжималось как от прекардиального удара и взрывалось кровавым фонтаном.

«Ян…»

В действительности на меня смотрели считанные секунды, и в гетерохромных глазах не вспыхнуло ничего, кроме толики удивления. Боковым зрением видела, как страшно пучится Клувий, призывая опустить взгляд.

– Нет, – произнес Ян и подарил еще два отказа моим соседкам.

«Как это… так?» – подумала я мельком.

Царь развернулся, и его плащ взлетел вместе с изящным телодвижением. Я вытравила из себя ревность и обиду – стоило помнить, что мой возлюбленный лишен памяти, а я здесь совсем за другим.

– Если это все, я предпочел бы побыть в тишине, – скучающе сказал он. Далее произнес слова, сочившиеся злой иронией: – Передайте этрусскому государю, что я страшно польщен его даром.

– Но это не так, прости, нам горько знать, что лучшие рабыни пришлись тебе не по вкусу, царь, – вступился Ларт, теребя кисточки своего пояса.

– Я придирчив. – На дорогом мне лице возникла ухмылка.

– Владыка, куда распределим дев? – спросил глашатай: приземистый пухлый старик с прямым носом. Он мял в руках свитки, шепотом прогоняя работорговцев.

Видимо, Клувий недостаточно выслужился перед соседским правителем, поэтому высказал свое экспертное мнение:

– Они станут сочными плодами лацийских