Рискованный путь - Алексей Игоревич Ильин
— У меня две новости и обе не слишком приятные, — Артур Гаврилович прямо посмотрел на меня. — После того как были опубликованы в СМИ кадры вашей работы в том детском доме, страховщики отказываются заключать с вами какие-либо контракты, считая риск повреждений и смертельного исхода слишком великим. Это касается не только вас лично, но и Эдуарда Казимировича и Романа Георгиевича, хотя в последнем случае и до этого были накладки, учитывая сферу его деятельности, — недовольно проговорил он, хотя сам прекрасно понимал, что мы ничего пока с Ромкиной Гильдией сделать не можем.
— Как это повлияет на наши дела? — спросил я, нахмурившись.
— Напрямую. Акции уже упали на полтора пункта и продолжат падение, если ничего не предпринять, — довольно резко ответил Гомельский.
— И вы снова говорите о женитьбе? — я откинулся на спинку кресла, в котором расположился.
— Мы вас предупреждали о последствиях, — ответил Артур Гаврилович. — Ещё не поздно вернуться к договору с Рубелами. Тем более что глава их Рода всё ещё не отозвал свою копию брачного договора, видимо, на что-то надеясь. К тому же напомню, у Рубелов есть ещё одна дочь — Зоя. И её, в отличие от Марины воспитывали в определённой строгости.
— Я вас понял. Что-то ещё? — я сверлил его напряжённым взглядом, начиная осознавать, что день как-то не задался с самого раннего утра.
— Мы закончили все проверки по счетам Романа Георгиевича. Это было сделать трудно, с учётом того, что все его личные накопления были рассредоточены по разным банкам пяти стран, три из которых являются для России недружественными. Ну и нельзя не брать во внимание того факта, что его бывший поверенный скоропостижно скончался при трагических обстоятельствах, — Гомельский открыл лежавшую перед ним папку и протянул мне один из листков. Я внимательно ознакомился с содержимым, недоумённо переведя взгляд на поверенного.
— Это как понимать? Вы лично меня заверили, что к накоплениям в Первом Имперском Банке его отец не будет иметь доступа?
— Он воспользовался правом главы Рода и смог подкупить бывшего поверенного Романа Георгиевича. Грубо говоря, этот… покойный работал на Георгия Гаранина, обходя клятву нашего ритуала Служения без последствий для себя, — злобно ответил мне Гомельский.
— И сколько ушло со счетов?
— Чуть больше трети. Выводы делались незаметно на протяжении года, когда Роман Георгиевич вступил в наследство. Чтобы не привлечь моего внимания. Что касается других банков, то все счета были опустошены в течение месяца, во время которого ваш родственник находился во фландрийской тюрьме, — невозмутимо продолжил Гомельский.
— Вот же гадство, — сквозь зубы процедил я.
— Да, я с вами полностью согласен. Если эти деньги ушли на что-то противозаконное, то у нас практически нет шансов как-то защитить Романа. Более того, сейчас Георгий Гаранин, наученный горьким опытом, не ведёт дела самостоятельно. Он больше выступает в роли инвестора разных компаний, получая доход от прибыли, поэтому достать нам его официально будет практически невозможно.
— Ещё что-то есть, чем вы сможете меня сегодня добить окончательно? — уточнил я у задумавшегося поверенного.
— Пока нет, но ещё не вечер. Я подготовил документы, о которых вы просили. Насколько мне известно, Роман Георгиевич вернулся в страну, — Артур Гаврилович протянул мне толстую папку. — Все страницы, где необходимо поставить подпись, я выделил отдельно. Остальное вам предоставляю на ознакомление.
— Хорошо, я вас услышал, — с этими словами я поднялся на ноги и вышел из кабинета поверенного, прихватив с собой документы.
Слишком много начало сваливаться на меня, и я, разрываясь на части, но не могу удержать этот увеличивающийся снежный ком. Ладно, надеюсь, что проблема Ванды сегодня решится, и мне не нужно будет больше тратить на неё время, которого мне катастрофически не хватает. Да ещё и усиливающееся с каждым днём предчувствие не даёт мыслить рационально.
Выходя из здания банка, я бросил взгляд на часы. Ванда должна уже быть дома. Мы с Рерих договорились встретиться на квартире у Вишневецкой ровно в шесть. Они собирались после работы вместе отправиться на последний сеанс мозгоправства.
Завернув за угол, я сделал из карандаша портал и переместился сразу в гостиную маленькой квартиры.
— Привет, — я резко обернулся, глядя на стоявшую в дверном проёме Лену. Она была одета в домашние штаны и мою рубашку, которую я таскал на первом курсе.
— Привет. Давно не виделись, — проговорил я, внимательно разглядывая миниатюрную фигурку, кутавшуюся в тёплую рубашку. — Решила перестать бегать от меня?
— С чего ты взял, что я от тебя бегаю? — спокойно ответила Долгова.
— Да почему-то мне так показалось, учитывая, что за последние пять месяцев я тебя ни разу не застал здесь, — я смотрел на неё слишком пристально. Настолько, что Лена отвела взгляд, а её скулы слегка порозовели.
— Нет, просто я не могу пропустить последний день мучений Ванды. Тем более мы не знаем, что произойдёт, когда вы вправите ей мозги. Может, её нужно будет успокаивать, ну или поздравлять. Я на всякий случай купила пачку салфеток и приготовила несколько девчачьих фильмов для первого случая, и пару бутылок шампанского, если ей захочется веселья для второго. Она моя единственная подруга и бросить её в такой день я точно не смогу, — тихо проговорила Лена, всё ещё не глядя на меня.
— О, Дима, ты пришёл, — в гостиную влетела Ванда, хватая меня за руку. — Пойдём. Если ты сегодня закончишь этот Ад, то в любом случае это будет самый счастливый день в моей жизни.
С этими словами она затащила меня в свою комнату и села на кровать, стараясь не смотреть на Гертруду Фридриховну, которая её после каждого нашего сеанса просто ломает и склеивает заново. За последние пять месяцев я понял одно: Дубов прав, самый страшный и опасный сотрудник в СБ — это госпожа Рерих.
— Мои родители и бабушка звонили, сказали, что они завтра утром приедут, — тихо произнесла Ванда. — Я даже не знаю, где они решили остановиться, но сказали, что не в гостинице и не у меня. Бабуля просто сказала, что они приедут завтра утром или будут ждать меня дома в Москве. Я не понимаю, что это значит, — произнесла Ванда, отводя от меня взгляд.
— Зато я знаю, — серьёзно ответил я. — Давай об этом
