Лозоходец - Айлин Лин
– Нет. Вы бы знали, сколько наших «пятьдесят восьмых» умерло из-за них. Отбирают обувь, одежду, еду. Сколько рук и ног вам довелось ампутировать после обморожений? А сколько замёрзло на руднике? Всё потому, что они решили, будто им всё дозволено. Мы, как можем, защищаемся, но это мало кого спасает. Моя жалость осталась там во льду рудника и в промёрзлом бараке.
– Не говорите так, – точно маленького пожурил меня врач, – жалость, одно из чувств, которое делает нас людьми. Настоящими. Оставь вы её там, не просили бы за Пашку, а значит, не умерло в вас самое главное. После смены Фёдор Филиппович заглянет ко мне: мы обсудим вашу идею. Пока охрана отвлечётся на пожар, вас будет легче вывести. Только вот вещей для мальчонки у меня нет. Придётся снять с трупов что есть.
– Нам ли выбирать, – пожал я плечами, – им одежда без надобности.
– Пожаром прикроем всё недостающее. Право слово, отличная мысль!
Мы поужинали супом с вермишелью и легли спать. Яков Арнольдович постелил себе на полу, как ни уговаривал я его занять свою же кровать. Скоро доктор уже сопел, под убаюкивающий звук его дыхания уснул и я.
Глава 35
Следующий день выдался суматошным. Фёдор Филиппович успел проинструктировать Пашку, и тот в обед уже прибыл под конвоем в лечебный барак. Прижавшись ухом к двери, я слушал, как хлопочет над ним Маруся. А потом раздался возмущённый голос Якова Арнольдовича:
– Да что же вы мне тут, молодой человек, симулировать удумали? Небольшой ушиб, а стонете так, словно все кости переломаны. В карцер его сопроводите, – вышел он к конвоирам, – пусть там подумает над своим проступком.
Пахома уволокли прочь, а в комнату вошла Маруся:
– Готово, ночью подменим его на труп, а к утру подожжём камеры. Там дерево сухое, займётся быстро. Отец с вечера приготовил керосин.
Яков Арнольдович ушёл в морг, вернувшись с моими старыми вещами, прихватил также штаны, с кого-то снятые, и пару рубах.
– Не брезгуйте, Егор Иванович, выбирать не приходится.
– Что вы, доктор, я рад любой возможности выжить.
– Хорошо, что вы это понимаете, – улыбнулся врач.
Спустя час он снова вернулся в комнату, зажав под мышкой добротные бурки (прим. автора: зимние сапоги, изготовленные из войлока или фетра, высотой до колена, с подошвой, сделанной из кожи или резины).
– Пригодились-таки, – протянул он мне обувь, – прикупил по случаю, только в валенках мне удобнее. А вам они в самый раз придутся.
– Яков Арнольдович, даже не знаю, как вас благодарить.
Бурки гораздо теплее валенок и, что говорить, удобнее.. В таких можно не бояться холодов.
– Перестаньте, – улыбнулся доктор, – мне они всё одно без надобности.
Маруся быстро разогрела обед, мы поели, и девушка с врачом вернулись к работе, оставив меня наедине с мыслями. В ожидании вечера меня лихорадило, но не от озноба. Нервы были на пределе. Слишком велик риск, слишком много условий должно совпасть. Я безоговорочно верил своим друзьям и всё равно переживал.
Минуты тянулись томительно. Я внимательно изучал карту, мысленно прокладывая маршрут к дому, запоминая железные дороги и города, что они пересекают.
Стемнело. Все приготовления были окончены. В рюкзаке лежала провизия, пусть и на несколько дней. Одежда подготовлена и тщательно просушена. Яков Арнольдович посоветовал мне выспаться перед побегом, однако отогнать от себя тревожные мысли не получилось.
Глубокой ночью, когда лагерь погрузился в беспокойный сон, в дверь больничного барака раздался тихий стук. Маруся отворила, и в коридор, в котором заранее потушили свет, прошмыгнула невысокая тень. Пашка! Мальчишка замёрз, но выглядел счастливым. Для него это было просто приключением.
– Дядь Егор! А мне Фёдор Филиппович вчера говорит, руку надо ломать или ногу. А я и не понял сначала, – он запинался, перебивая сам себя, и взахлёб рассказывая, как удалось провести конвоиров.
– Ну, ну, – погладил его по плечу Яков Арнольдович, – будет. Успеете ещё поболтать. Ты лучше к печке садись поближе, озяб совсем.
Маруся сунула в руки Пашке тарелку супа и кусок хлеба. И мальчишка принялся за еду, сверкая довольными глазами.
– Пора мне, – подал голос Радченко, – приготовьтесь. Яков Арнольдович, как только охрана кинется к месту пожара, выводите Егора и Пахома.
Фёдор Филиппович подошёл ко мне, пожал крепко руку:
– Надеюсь, ещё свидимся, Егор Иванович. Удачи вам!
Мы коротко попрощались, и Радченко скрылся в ночи. Я и Пашка оделись, приготовили рюкзаки, Маруся отыскала ещё один, нагрузив его консервами. Где уж удалось девушке их раздобыть, не знаю. Яков Арнольдович, помимо обуви, дал мне в дорогу отличный охотничий нож. Теперь шанс добраться до железной дороги или до ближайшего города у нас был и неплохой.
Сгрудившись на пороге в темноте больничного коридора, мы ждали, когда покажется зарево пожара. Я слышал сбивчивое дыхание Пашки, спокойное Якова Арнольдовича и прерывистое, Маруси.
А ещё думал, что всех, кого бы хотел забрать с собой, тех же Григория, Надежду и Василия, не смогу. Совсем. Никак. Пусть судьба будет к ним милостива и они выберутся из этого ада в своём уме и на своих ногах.
Ночь ожила, первые языки огня взметнулись, глодая промёрзшие стены карцера. Со стороны бараков послышался шум, раздались крики. Часовые сорвались с места. Пожар мог служить началом бунта, и конвоиры стремились к горевшим зданиям, чтобы подавить малейший признак неповиновения зеков.
– Пора, – Яков Арнольдович повёл нас в другую сторону от разгоравшегося пламени, что уже бежало по крыше, перебираясь к моргу.
Незаметно мы пробежали к противоположной стене, где была калитка, которой пользовались только работники лагеря. Охраны не было. Засов основательно примёрз к скобе и нам пришлось изрядно помучиться, чтобы его отодвинуть.
– Ну, всё, – распахнув калитку и отирая со лба пот, сказал Яков Арнольдович, – с богом. Спешите!
Маруся порывисто обняла меня и Пахома, и мы побежали вниз по сопке, торопясь добраться до леса, уйти с открытой местности. Крики позади были всё громче, отсветы пожара теперь пробивались и через высокие стены. Мы бежали к спасительной чаще, не останавливаясь, задыхаясь и не смея задержаться даже на секунду.
Через редкий перелесок добрались до мелкой, но широкой горной речки и, как говорила Маруся, пошли вниз по течению. Впервые мы решились устроить привал ближе к обеду, когда сил идти больше не осталось. Забравшись в лесную чащу, отыскали маленький пятачок, где и сели прямо в снег.
– Дядь Егор, у нас получилось! – Пашка, надо отдать ему должное, за всё время пути даже не сбавил хода. Стиснув зубы, спешил за мной. Но глаза его
