Лозоходец - Айлин Лин
Она крепилась, но не выдержала и расплакалась:
– Я так испугалась, так…, – захлёбываясь слезами, кое-как вымолвила девушка.
– Не плачьте, – взял её ладони в свои, пальцы Маруси мелко подрагивали, – всё обошлось.
– Дура я. И вас подвела, – шмыгнула она носом, справившись с эмоциями.
– Не беда. Живы будем не помрём, – подмигнул я ей, – а теперь лучше поведайте, что ваш батюшка с Яковом Арнольдовичем задумали?
– Вы не знаете, – начала Маруся, – всю шайку и самого Старого расстреляли утром перед всеми, даже мальчишку не пожалели. Чигуров многое позволял деду, но они покусились на территорию комсостава, а начальник лагеря боится всякой угрозы со стороны зеков. Это было всё равно для Чигурова, что ворваться к нему в дом. Понимаете?
Я кивнул. Начальник, садист и псих, а значит, боится до полусмерти, что однажды и сам попадёт в лапы терзаемых им зеков. Старый нарушил негласное правило начальника лагеря: его территория неприкосновенна. Может дед и не знал, что задумали его прихвостни, но он в ответе за них.
– Не пойму, – сменил я тему, – если завтра меня собирались вернуть в барак, зачем всё это… похищение.
Маруся подняла на меня тревожный взгляд:
– Вас не собирались отпускать оттуда живым. Я ведь упрашивала охрану не отправлять вас в карцер. Рассказала, как было дело. Но Чигуров явился лично и сам отдал распоряжение закрыть вас на трое суток. Но потом, наверное, решил иначе. Отец узнал от других охранников, что вас не выпустят. Вот он и обратился за помощью к Якову Арнольдовичу. Мы теперь всей семьёй перед вами в долгу, – грустно улыбнулась девушка.
– Бросьте. Какие долги. Вы просто забыли в этом аду, что такое обычное человеческое отношение к людям. Что можно жить и не боятся каждого встречного. Маруся, коли уж вы заговорили о долге. У меня есть просьба к вам. Только обещайте, что выполните её.
Девушка помялась, но потом решительно кивнула.
– Уезжайте отсюда, – продолжил я, – хотя бы в ближайший город. Так, вы сможете видеться с отцом, пусть и нечасто.
– Мне легко будет выполнить вашу просьбу, – усмехнулась девушка, – мы с папой решили так же. Когда приедет машина с провиантом, я уеду с ними. Уже подала документы об увольнении.
– Молодчина, – похвалил я её, – правильно. Вам нечего делать среди всего этого… скота и мерзости.
– Я ведь не могу спать, – понурилась девушка, – стоит закрыть глаза, как они опять передо мной. Руки, рожи зверские, – медсестру передёрнуло от омерзения.
– Всё кончено, – старался успокоить я её, – попытайтесь забыть об этом, как о дурном сне.
За разговором Маруся добавляла небольшими порциями горячую воду в тазик, щупая её рукой. По телу разливалось тепло, прошёл непрекращающийся до сих пор озноб. Девушка подождала, пока я отогреюсь, потом унесла тазик, насухо вытерла мне ноги, втёрла какую-то мазь, ловко перебинтовала и подала мне три пары тёплых вязаных носков.
– Наденьте, ноги теперь надо держать в тепле. И залазьте под одеяло.
Потом она занялась моими руками, которые, к счастью, почти не пострадали.
– На рассвете отец выведет вас из лагеря. Это всё, что мы можем для вас сделать. Я подготовила для вас еду и самое необходимое. Идите вдоль реки, так не заблудитесь, доберётесь до станции. Яков Арнольдович подменил ваши документы на бумаги того покойника. Паспорт я тоже положила к вещам.
Она кивнула на внушительный рюкзак, что притулился возле полок с книгами. Провидение словно само открывало мне дорогу к дому. С трудом верилось в происходящее.
– Теперь уже я перед вами в неоплатном долгу, – улыбнулся девушке.
– Ну что вы, – отмахнулась она.
– Нет, в самом деле. Вы спасаете не только меня, но и всю мою семью.
Разговорившись, я поведал Марусе нашу историю.
– В непростое время мы живём, – покачала она головой, – вот что, положу-ка я вам карту. Так сподручней будет добраться до вашей деревни.
Она порылась среди книг, стоявших на полке и, достала листок формата А2, свёрнутого в несколько раз. Развернула и подала мне.
– Посмотрите сами, годится?
Я отыскивал нужные города и вехи, моей деревеньки там не было, но отмечены близлежащие населённые пункты, а самое главное – железные дороги.
– Маруся, – вспомнил о Пашке, которому не выжить в лагере, – вы так много сделали для меня, и всё же вынужден опять вас просить.
– Не стесняйтесь, – подбодрила меня девушка.
– В бараке со мной живёт парнишка, Пахом. Он здесь долго не протянет. Пока я участвовал в боях, ему давали нормальную пайку. Теперь этого не будет. Он не выдержит голода и тяжкого труда.
– Поговорю с Яковом Арнольдовичем. У нас в запасе есть ещё сутки, хотя мы и планировали отправить вас раньше. Посмотрим, что можно придумать.
– Спасибо вам, – улыбнулся я Марусе.
– Вы пока поспите, – девушка подошла ближе, плотно подоткнув одеяло, – я оставлю ещё бульона. Пейте понемногу.
Она положила рядом с тарелкой несколько сухарей и вышла.
Я не удержался, накинувшись на еду, как только Маруся скрылась за дверью. Белый хлеб, что пекли для работников лагеря, просто таял во рту, похрустывал на зубах. Румяные корочки сухариков были для меня краше поджаренной куриной и в тысячу раз вкуснее. Я хрумкал, тщательно пережёвывая каждый кусочек, и запивал бульоном. И был почти счастлив. Сытная еда приятной тяжестью легла в желудке, потянув за собой веки, которые закрывались, точно намазанные клеем. Устроившись поудобнее на кровати, я мгновенно заснул.
Ближе к вечеру меня разбудил Яков Арнольдович:
– Просыпайтесь, голубчик, Егор Иванович, пора ужинать. Рабочий день окончен, и можно обсудить ваши планы. Маруся мне рассказала про мальчика.
– Мне стыдно просить вас об этом.
– Оставьте, – махнул доктор пухлой рукой, – я здесь давно, а ведь по-настоящему не спас ни одной жизни. Наша больница – курам насмех. Ни препаратов необходимых, ни инструмента. Так, только подлатать кого. Если на моей совести будет пара отвоёванных у смерти жизней, то и самому можно отправляться на покой с чистой совестью. Но я загрузил вас сантиментами, – усмехнулся доктор, – что же касается мальчика. Завтра он прикинется на лесоповале, что сломал руку или другое повредил. Его отправят ко мне, я сообщу о симуляции, и тогда его непременно закроют в карцер. А дальше по старой схеме. Только вот трупа мальчика у меня нет, а взрослого мужика за него не выдашь.
– А если устроить пожар? Ведь у вас даже сейчас недостача по трупам.
– Верно, – Яков Арнольдович призадумался, – а это отличная мысль! Чигуров думает, что уголовники будут мстить за Старого, всё спишут на них. Только вот потом им придётся несладко.
– Вам их жаль?
– А вам? –
