Заброшка - Эра Думер

– Закон суров, но он закон, Чернобог. К тому же, мои планы всегда отличались пользой в защиту белых фигур.

Зрение Кощея размылось на сиянии серебряных цепей походного пальто главы Школы Порядка. Расшитый на спине символ – восемь стрел, бьющих в мишень, будто подталкивали совершить второе за день убийство. Чернобог не гордился им, тем паче тем, что действовал рефлекторно и не дал врачевательнице завершить начатое.

Ведь в ту минуту, находясь в мизерных шагах от причины своего посттравматического расстройства, готовился проститься с головой и закончить за Панацеей. Смерть – не лекарство от всех болезней, медичка поспешила; но гибель первопричины страхов Чернобога, как он рассчитывал, дала бы ему долгожданную свободу.

Но символ сохранения жизни, точки, в которую указывали стрелы, заставил кригеллонца заколебаться. Дайес Лебье пленил Двуликого и наставил на него восемь копий. Кого и от чего он защищал? Мог ли воспрепятствовать клинку, который умелый воин скрыл под ремешком на предплечье? Лезвие холодило кожу и напоминало о том, что поистине важно.

Не месть.

Свобода.

Чернобог страшно устал просыпаться от ночных кошмаров: запертый в них, как на Третьем слое Кригеллона, он взывал к невидимым силам, но голос не доходил до небес, ибо узник безвременья был отрезан от внешнего мира погасшим светом портала в медицинский транзитан АИН. Кощей отказался от еды и сна, чтобы вытравить собственный образ из разума: как следы на прибрежной полосе казались ему чужими, когда он ходил вдоль береговой линии, чтобы найти способ отключить План. Чернобог не хотел вспоминать, как оборачивался в надежде увидеть заветную прорезь в реальности – это очередная затянувшаяся шутка Двуликого напарника, и он бы простил. Но чуда не происходило.

Кощей доплыл до середины моря и выплыл обратно к берегу. Он соорудил из обломков плот и вышел на нем в воды, но сел на мель, вернувшись в исходную точку. Он колотил по воде и бессильно рыдал, пока Силия, бесперебойно светившая, плавила мозг, отражаясь в осколках разбитого зеркала.

Чернобог пересчитывал песчинки и секунды. Нырял под воду, чтобы осмотреть дно, и валился на берег ни с чем. Он вспоминал военные курсы, но ни один экстремальный случай не описывал капкан, который захлопнулся, как ракушка с жемчужной. Кощей проводил бессонный день в восстановлении знаний о природе; и когда он вывел закономерность, выстрелил ею в надежду.

«Время – это пространство, наполнение четвертого измерения. Если сломано время, то схлопывается пространство».

Лишь Чернобог это усвоил, он рухнул в морскую пену и, подобрав ноги, спрятал лицо между колен. Плакать не было сил, зато их хватало на то, чтобы угадывать в шелесте волн насмешливый голос чистильщика, который дал на прощание парочку «дружеских» советов. Перманентный тепловой удар замедлял процесс мышления, и Кощей не заметил, как вернулся на край Слоя, где его оставил Янус. Чернобога заводил силийский блеск в небесных осколках, разбросанных рядом. Он подобрал кусочек зеркала и отразил в нем воспаленный глаз. Тут причудилось, словно он увидел не свое лицо: серая радужка глубоко посаженного глаза сверкнула и растворилась в алом небе, когда Кощей с криком вышвырнул осколок.

Ателлана не знал, сколько прошло времени, пока он лежал на песке, выводя узоры острием клинка. Он по привычке ждал наступления ночи, а в хаотичных линиях рисунка находил лицо чистильщика. Тогда бог с остервенением и первобытным кличем принимался колотить клинком песчаный портрет, нанося сотни и тысячи ударов. А последний направил себе в грудь.

– Вы чего-то ждете, Чернобог?

Кощей моргнул, рассеяв воспоминания. Он сосредоточил взгляд на глазах Порядка, что, подобно охладительной системе силийского реактора, разливались голубым по синему. Впрочем, какая разница, если хаос его кошмара и греха этой системе не остудить.

– Что вы тогда сказали, сэр? – спросил Ателлана, сдавливая кулаки до кровавых следов. – Когда пришли за мной?

Дайес Лебье оглянулся на помощника. Он пытался прочесть мысли закоренелого воеводы, но каштановые глаза, глядевшие на него из прорезей-полумесяцев, возвещали лишь о растерянности.

– Да. Я сказал…

«Вы придушили надежду, – Лебье выбил клинок из рук Чернобога ногой. – В награду Всесоздатель ниспослал к вам ангела».

Плача от боли вывихнутой кисти, Кощей смеялся и бился в истерике. До последнего он верил, что бредит; даже когда стражи Школы Порядка погрузили его на носилки и занесли в Амброзию; тогда, когда мастер милосердия провела осмотр, ввела лекарство и вправила вывих; и тогда, когда переехал из палаты на виллу Лебье-Рейепс.

Кощей усмехнулся и четким движением вынул клинок, прокрутил в воздухе и протянул главе Школы Порядка:

– Я не довершил начатое и застрял в глубинах разума. Как земной консультант – под действием вашей магии. На Третьей ступени Кригеллона, как и для нее на Земле, прошли минуты, а для нас – вся жизнь. – Чернобог подошел ближе, чтобы рукоятка клинка толкнулась в грудь Дайесу. – Я по-прежнему там. Молю, заберите мою жизнь. Я так больше не могу.

Дайес Лебье обхватил оружие, и оно легко легло в его ладонь.

– Я не ваш палач и не ваш психоэнернетик, Чернобог, – вымолвил глава. Он взялся за острие и бросил клинок за плечо – разрезав воздух, он вошел в карман и лязгнул о бетон в темнице антидемиурга. – Фас.

Кощей раскрыл глаза и рот, переводя взор с главы Школы Порядка на клетку. В нерешительности он сорвался с места и маршем проследовал в пространство. Когда он спустился, чтобы подобрать оружие, оторопел от увиденного – и сердце расплескало силийскую кровь, пропитанную вулканом.

– И не убивайте, пока не узрите раскаяние, – посоветовал Дайес, медленно направляясь к ним. – Любого мужчину определяет степень испуга в глазах его врага.

Ателлана, будто залитый лавой и застывший в каменном изваянии, не мог подобрать клинка и разогнуться. Его поработили синий и голубой глаза, внушавшие первородную установку бежать без оглядки. Он позабыл о вещем желании погибнуть, а хотел только жить, жить как в последний раз, лишь бы уродливое смешение Хаоса и Порядка прекратило так смотреть.

– Полагаю, вы усвоили свой урок. – Лебье помог Чернобогу выпрямиться. – Без резких движений. Представьте, что вы в клетке с редким охраняемым видом хищника. Мои кандалы могут не выдержать, но самозащита исключена – мой сын очень ценен, если вы понимаете о чем я.

Дайес показал на свой палец, на котором у ликвидатора был знак с доказательствами.

«Мерзавец», – подумал Кощей.

С лица Януса, глядевшего на визитеров с отторжением, сошел налет гнева, и он дружелюбно и