Дело мертвого дракона - Мария Камардина
Не нравится мне, как он смотрит.
– У девочки, о которой рассказывал твой отец, камень был, – говорю неохотно. – И у сегодняшней тоже, целая россыпь… Влад?
Он вдруг с размаху стучит кулаком по столу, чашки сердито звякают, коробка с чайными пакетиками подпрыгивает и заваливается на бок. Влад вскакивает, подбегает к шкафу и лезет в карман своей куртки.
– Вот, – он тычет в мою сторону чем-то ярким, я присматриваюсь и опознаю куклу Веснянку в розовой юбке в горошек. – С Леркой с утра виделся, она подарила. А я ей подарил драконит. Ну так, знаешь… Блин, скажи мне, что вы на курсах учились делать что-то мирное с этими камнями!
А ведь Мария Николаевна вчера предупреждала про беду и горячее сердце.
Мне вдруг становится холодно. Я медленно качаю головой, а Влад продолжает говорить, быстро и нервно: о том, что Лерка ещё в субботу по пути из цирка спросила про копьё и драконов, он, конечно, не упустил возможности произвести впечатление на даму, а вчера вечером она позвонила…
– …Сказала, вам задали, ну, типа домашки, – тараторит Влад. – Сложный амулет, на желание. Ну, я её перед школой встретил, она обрадовалась, сказала, что сегодня три урока, а потом…
– Звони ей, быстро.
Сама тут же набираю Сашку. Тот, о счастье, как раз едет в сторону работы и как раз может удачно заскочить домой. Три урока должны были уже закончиться, не факт, что Лерка сразу же пошла домой, и не факт, что она не вернулась туда вместо уроков, пока мама на работе, а Виталька на парах. Но Влад с третьего раза дозвониться ей не смог – и где ещё её искать?
Коротко и по возможности без лишних подробностей объясняю насчёт девушки с амулетом, о которой говорил Князев, упоминаю о Веронике и утренней встрече перед уроками. Прямо сквозь телефон ощущаю, что Сашка злится и очень хочет задать много дополнительных вопросов, но болтать некогда, он как раз подъезжает. Потом он кладёт трубку, и мы с Владом ещё минут двадцать молча и нервно допиваем остывший чай.
Может, ничего и не случилось.
Может, у меня просто паранойя.
Может…
Телефон лежит на столе, я то и дело кошусь на него, но от звонка всё-таки подпрыгиваю.
– Кать, какого хрена происходит, а? – проникновенно спрашивает Сашка. – И почему я об этом узнаю последним?!
В первый миг я чуть расслабляюсь – о смерти сестры он говорил бы по-другому. Однако и если б ничего не случилось, тон был бы иным.
– Лерка в порядке?
Сашка пару секунд молчит, потом ядовито выплёвывает:
– Жива, дура, блин. Наушники отобрал, телефон отобрал, камень с куклой отобрал, подзатыльник выдал. Сидит, ревёт.
Я быстро выдыхаю и тут же соображаю, что в телефоне могла сохраниться та самая инструкция, а то и переписка.
– Звони Князеву, пусть…
– Да иди ты на хрен со своим Князевым! – неожиданно эмоционально взрывается он. – Что ни скажу – Князев то, Князев это! Может, ты и замуж за него пойдёшь?!
И сбрасывает звонок.
Я некоторое время сижу молча и гляжу в стену. Эмоций почему-то нет, видимо, попрятались от шока, осталось только вялое любопытство: считать ли вот это разрывом помолвки или подождать официального уведомления от загса? Гошка тихонько забирается мне на руки, ставит передние лапы на плечо и тычется носом в шею – утешает. Всё-то ты понимаешь, зайка моя…
– Кать?..
Я встряхиваюсь и сажусь ровнее.
– Живая, – говорю Владу, удивляясь тому, насколько спокойно звучит голос. – Он успел.
Практикант зажмуривается, шумно вздыхает, потом оглядывается, наливает в чашку горячей воды из чайника и выпивает залпом. Морщится. Смотрит вопросительно.
– Чего он тебе ещё сказал?
– Неважно.
Влад считывает посыл «очень важно, но не твоё собачье дело», криво ухмыляется, но тему оставляет. Неуверенно уточняет:
– Отцу позвонить?..
Я отмахиваюсь и сама берусь за телефон. Разговаривать не хочется, поэтому быстро строчу сообщение: про куклу с камнем, про Лерку, про Сашку и телефон их мамы копирую туда же, пусть попробуют теперь отвертеться. От Князева мгновенно прилетает «Принял», и я не хочу знать все те слова, которые он при этом сказал вслух, и лицо его видеть тоже не хочу.
Ничего не хочу.
Совсем.
И вообще, не моё это дело.
Архив сдан, до обеда всего час, и я делаю попытку выставить Влада домой, аргументируя тем, что он сегодня уже совершил подвиг, а в пятницу можно и пораньше освободиться. Однако он сопротивляется: дома скучно, гулять не с кем, остаётся либо пойти помочь Антону в мастерской, либо лезть под горячую руку папеньке, но обе идеи сопряжены с риском узнать много новых интересных слов, а то и выхватить подзатыльник.
Я припоминаю кое-что из лексикона полицейского Вовы, однако заниматься просвещением несовершеннолетних в этой области мне не хочется. На моё счастье, в общем министерском чате начинают появляться некроманты, которых до обеда на местах не бывает принципиально. В их департаменте работает в основном молодёжь, новому непуганому человеку парни ужасно радуются, и юное дарование удаётся сбагрить в подвал на опыты.
В кабинете становится тихо, и я тут же жалею о принятом решении, потому что заглушать мрачные мысли теперь нечем.
Про Сашку с его дурацкой ревностью даже думать не хочется: либо разревусь, либо что-нибудь сломаю – не исключено, что кому-нибудь. Лучше сосредоточиться на жутковатой мысли, что куколка Вероники сгореть не успела, с Леркой у неведомого злодея тоже не вышло.
Кто следующий?
И как именно этот псих выбирает жертв?
И почему думать об этом опять должна я?!
Кощеева я отлавливаю на пороге его же собственного кабинета. Под моим взглядом его вечная ухмылочка чуточку бледнеет, он косится на навострившего уши помощника и тянет меня внутрь.
– Ничего нового я тебе не скажу, – предупреждает он негромко, закрывая за собой дверь. – Специалисты пытаются реконструировать ритуал в лагере, одних твоих подозрений для возобновления производства по делу «Белены» маловато.
Значит, про Лерку ему ещё не доложили. Я тут же восполняю Особому отделу дефицит информации, и Кощеев сердито поджимает губы.
– Всё равно недостаточно, – говорит он мрачно. – Пусть твой капитан отчёт по всей форме присылает. И не смотри на меня так, дела такого уровня просто так из архива не достают.
Я закусываю щёку, чтоб не ляпнуть про лежащие дома копии документов, пока они не превратились в чистые листы.
– Я начинаю понимать, почему Маргарита не хочет с вами работать, – говорю в сердцах. – И кстати.
На предъявленный экран телефона с фотографиями пенсионного удостоверения Кощеев негромко вздыхает.
– Ну ладно, угадала. И дальше что? Зачем она крутится на этих ваших курсах, я не знаю, она ничего не говорит, задания ей никто не давал. Увидишь ещё раз – спроси сама и передай, что она дура, которая опять лезет не в своё дело.
– Откуда вы знаете, что лезет? – сощуриваюсь я, но он только раздражённо машет рукой и распахивает дверь – мол, аудиенция окончена.
Гриб старый.
По дороге в кабинет заворачиваю к кофейному автомату и, пока готовится напиток, вполголоса жалуюсь Настасье, как оно меня всё достало, – без подробностей, но с эмоциями. Ответить она не может, но сердечки на кофейной пенке рисует в знак поддержки.
