Дело мертвого дракона - Мария Камардина
– Вероника, она… – директор цирка трёт лоб. – Была вчера на турнире, взяла автограф… – Он поджимает губы и с некоторым злорадством косится на обрывок фото. – Седьмое место, вы знали? Провал полный… Да, неважно. Она взяла автограф, всучила ему свой телефон, вроде как даже он её куда-то пригласил, выпили вместе… А она вечером явилась сюда, хвастаться, говорила, он, мол, настоящий мужчина, а я… Не хочу пересказывать, простите.
– Снова поссорились? – уточняет Князев.
Зверев кивает и сцепляет ладони в замок.
– Я сорвался, наорал, день был тяжёлый… Разорвал эту бумажку. Вероника – в слёзы и истерику… Я плюнул, собрался, уехал с ребятами в город. Мы там были около девяти, поужинали, переночевали, с утра сюда, а тут… А если бы не вы…
Он качает головой, берётся за платок, шумно сморкается. Князев молча кивает. Если бы не светлая идея капитана сдать малыша-дракона в цирк, к приезду Зверева выгорела бы половина лагеря, а то и больше – в холле домика, где начался пожар, кто-то опрокинул канистру с ацетоном. Не знаю уж, хотела ли Вероника эффектно самоубиться или это оказалось случайностью, но жертв могло быть куда больше.
– А про это вы что-то знаете?
Князев выкладывает на стол то, что осталось от куколки: на белом платке обгорелая солома в окружении чёрных и серых пятен. Я невольно сжимаю кулак и тут же морщусь – полностью избежать ожогов всё-таки не удалось, ладонь обработали и забинтовали, но вот что теперь говорить Сашке, я не знаю.
Зверев наклоняется вперёд, рассматривает нашу улику и хмурится.
– А… где это было? – спрашивает он наконец.
– В комнате у Вероники. – Капитан ставит локоть на стол и подпирает подбородок кулаком, а я вдруг вижу, что свой перстень он повернул камешками внутрь. – Вы не знаете, что за ритуал она пыталась провести?
Зверев растерянно пожимает одним плечом, не отводя взгляда от куклы.
– Она вчера, – произносит он наконец, – что-то кричала про желания, мол, ты всё равно будешь моим, в смысле я – её. Я ещё подумал про приворот, глупые девочки иногда… Но у меня есть амулет на этот случай, предупреждает и отражает, а вчера он ничего… А знаете что? – Он вдруг поднимает голову. – Я вот почти такую видел на столе у Ирины. Она ведь специалист по амулетам, возможно, может подсказать точнее?
– Возможно, – покладисто соглашается Князев. – Мы обязательно уточним. Контакты её ведь есть у вас?..
Зверев часто кивает, вынимает из кармана телефон и принимается диктовать, а капитан тщательно записывает. Я уверена, что на Ирину у него уже полное досье собрано, а если и нет – попросит у Кощеева, но, раз пишет, значит, оно ему надо. А может, хочет сравнить показания со своими данными?
В дверь стучат и тут же открывают. На пороге Лиза и незнакомый мне мужчина из цирковых, здоровенный лысый амбал в чёрной майке и рваных джинсах.
– Мы закончили, – говорит Лиза почти шёпотом. – Спасибо большое, что согласились помочь.
Зверев бледно улыбается и машет рукой, мол, ерунда.
– Не представляю, – бормочет он, – не представляю, кем надо быть, чтобы вот так… Люди придут в себя, а драконы… Их нет… Это почти то же чувство, как у этого малыша… Они же не просто питомцы, они часть нас… Были…
– Как вы себя чувствуете, Анатолий Сергеевич? – неожиданно мягко спрашивает Князев. – Может, тоже стоит в больницу? Последствия от смерти фамильяров бывают серьёзными.
Директор мотает головой и косится на драконов в углу.
– Я… Хорошо, нормально. Главное, чтоб Лили… Ох, бедняжка…
– Она как-то связана с остальными? – предполагает Князев, пряча в папку обрывки буклета.
– Она – сердце цирка, – с нежностью говорит Зверев и ласково смотрит на золотистый клубок в корзинке. – Она связана со всеми.
Лиза вдруг ахает и округляет глаза:
– Она… Их мать? Всех? Это же…
Зверев вздрагивает и морщится.
– Ну не всех, конечно, как вы себе это представляете? – Он сердитым жестом указывает на драконов – по размерам действительно сложно предположить, что вот этот чёрный здоровяк мог вылупиться из яйца Лили. – Но да, именно с её кладки начался мой цирк.
Лиза быстро-быстро кивает, смотрит на дракошку – во взгляде мешаются восторг и беспокойство.
– И они все её слушаются? У меня в питомнике старшая девочка, Юна, моя первая, так вот детёныши делают всё, что она хочет, прям мгновенно, как будто мысли читают. Разбегутся все по комнате, я только Юнку попрошу – и уже раз, и в гнезде!.. – Зверев вымученно улыбается, и Лиза спохватывается: – Ой, вам, наверное, отдохнуть нужно! Я бы уже… Можно, я вам позвоню по поводу малыша? Завтра?
Зверев с некоторой задержкой кивает, выдвигает ящик стола, немного в нём копается и вынимает стопку визиток.
– Возьмите. – Он протягивает одну Лизе, а потом ещё две – мне и Вове. – Звоните в любое время, чем смогу… Олег Андреевич, мне бы действительно…
Князев без возражений встаёт, заворачивает куколку в платок и кивает нам с Вовой на дверь. Лиза скрывается в коридоре, сопровождающий её мужчина, напротив, протискивается в кабинет мимо Князева. Тот уже на пороге спохватывается и оборачивается.
– Да, вот ещё… Я отправил своего коллегу забрать записи видеонаблюдения, вы ведь не против? Кто-то из ваших сотрудников за ним присматривает, всё с протоколом, как положено.
– Конечно-конечно, – соглашается Зверев. – Как скажете. Мне ведь тоже надо знать кто… Вероника бы не справилась сама, она с кем-то…
Он осекается и смотрит на пол – последний оранжево-зелёный обрывок выглядывает из-под колёсика кресла. Князев тут же возвращается, выдёргивает бумажку, выпрямляется и смотрит на Зверева.
Молча.
– Я никого не обвиняю, – медленно произносит директор. – Но вы знаете моё мнение. Он… мог бы. Или… Подождите, а на берегу-то, он ведь должен был дежурить на берегу?..
Князев так же молча изгибает бровь. Зверев с неожиданной силой грохает обоими кулаками по столу и оседает в кресло.
– Берите что хотите, – глухо произносит он, не поднимая головы. – Проверяйте, изучайте… Если это он… Он должен понести наказание.
– Если, – кивает Князев. – Я вас услышал. И очень надеюсь, что личная неприязнь не станет поводом для фальсификации доказательств.
Зверев отвечает улыбкой, больше похожей на оскал.
– Он меня ненавидит, и я не вижу поводов не отвечать взаимностью, – цедит он. – Если он действительно связался с Вероникой… Что ж, это было красиво. Я уничтожен, понимаете? Мои мечты, моя работа, мои сотрудники, дело всей моей жизни – всё, всё уничтожено! Всё вот это…
Он машет на плакат с проектом, потом вдруг подскакивает, в один широкий шаг добирается до стены, отпихивает сотрудника, срывает плакат, швыряет на пол.
– Всё, – повторяет он с надрывом в голосе. – Я разорён, понимаете вы?! Люди… Драконы… Господи, ну зачем, за что…
Князев пихает Вову в спину, а меня прихватывает за локоть и тянет за собой, оставляя Зверева причитать. Мы спускаемся по узкой скрипучей лестнице и выходим на относительно свежий воздух. Драконов с площади уже убрали, солнце спряталось за тучами, с реки дует стылый ветерок, но в воздухе ещё чувствуется запах гари и химии.
Хорошо, что пожар не успел распространиться. Плохо, что прекрасным планам про арену и драконью ферму не суждено сбыться в ближайшее время, я бы, пожалуй, с удовольствием приезжала сюда на экскурсии. А может, плюнула бы на Департамент и пришла к Звереву работать. Ну и что, что дар у меня с драконами не связан – зато у меня есть Гошка, и я вполне умею с ним обращаться. Да и, в конце концов, в любом деле пригодится сотрудник, способный работать с документами.
Мечты-мечты, эх.
У крыльца нас встречает Семён с папкой и какими-то распечатками, которые он тут же суёт начальству
