Смотритель - Олег Васильевич Северюхин

— Так, — задумчиво сказала Мария, — отец у нас один, а матери у нас разные.

— Разные, — подтвердила Екатерина, — значит, получается полуинцест.

— А вы уже парней себе разобрали? — ухмыльнулся профессор.

— А откуда мы все это знали? — сказала Мария.

— Ниоткуда, — согласился профессор. — Спасибо добрым людям, которые приютили вас.

— А почему же ты мне никогда не говорил, что ты мой отец? — спросила Мария.

— Скажи я, что, мол, профессор фон Безен под фамилией Гутен Таг прибыл из советской России, — сказал профессор, — так вы бы все были бы круглыми сиротами и без моей поддержки. Раз уж начали ставить точки над i, то давайте ставить. Ты, Мария, вместе с Йозефом стали сотрудниками SS. Йозеф обучался тибетским методикам, и ты была в тибетских экспедициях, где по моей наводке тебя завербовали в НКВД. И ты, Катерина, в той же тибетской командировке была завербована гестапо. Исай выпал из нашей компании, но и он был распределен в министерство иностранных дел России, чтобы быть при деле. Если бы его не поставили заведовать серебряными приборами, то он так бы остался там мелким клерком.

— Так что, папаша, вы нашу судьбу разломали пополам, — как-то зловеще сказала Катерина.

— Не суетись, Катя, — сказал спокойно профессор, — у меня все продумано. Кто бы ни победил в этой войне, на коне останемся мы — фон Безен-Гутен Таг. Нам сейчас нужно этих истуканов разбудить. Сходи, кликни Савандоржа.

Савандорж вошел и низко поклонился профессору:

— Слушаю вас, хозяин.

— Скажи-ка мне, любезный, — сказал профессор, — как нам разбудить двух твоих питомцев?

— Не знаю, хозяин, — сказал Савандорж, — однако, они сами должны проснуться.

— А что твой учитель по этому поводу говорил? — спросил профессор, прищурив один глаз.

— Однако, ничего не говорил, — сказал Савандорж, — не успел рассказать.

— Да, не успел, — согласился профессор, — ты его поторопился убить, думал, что все познал. А еще скажи, с каких это пор чукчи стали называться монгольскими именами?

Савандорж отпрыгнул назад, в его руке появился никелированный полицейский Вальтер, но монах ничего не успел сделать, потому что раздался звонкий стук по голове палкой для помешивания в большом котле и Савандорж упал.

Стоящая сзади мадам Лохонг опустила огромную деревянную ложку и сказала:

— Глупый человек, думал меня очаровать. Меня уже ничем не очаруешь.

— Благодарю за службу, шарфюрер, — сказал профессор.

— Рада стараться на благо Рейха, господин штандартенфюрер, — отчеканила мадам Лохонг и стала заниматься варевом в котле.

— Приведите-ка в себя этого типа, — сказа профессор девушкам. — Он нам еще будет нужен. Только пистолет сразу приберите и посмотрите, не спрятал ли он еще чего под халатом.

Под халатом у Савандоржа был эсэсовский кинжал с гравировкой In herzlicher Kameradschaft, H. Himmler (В знак сердечной дружбы. Г. Гиммлер), две советские гранаты Ф-1, портативный ручной противотанковый гранатомет Панцеркнакке с обоймой гранат, серебряный портсигар с надписью Дорогому Васе от Нюры и плоская металлическая фляжка из нержавеющей стали с надписью Bond.

— Ну, нахапал, — сказал профессор, рассматривая найденные у монаха предметы. — Вот тебе и чукча, нахапал, что плохо лежало. Такие кортики выдавались поштучно и только особо отличившимся в ночь длинных ножей. И Панцеркнакке тоже вещь штучная, а во фляжке, — он сначала понюхал, потом лизнул языком, а затем и сделал солидный глоток, — отличное виски, никак ирландское. Знаток. В портсигаре сигареты Кэмел, губа, однако, не дура, — подумал профессор и закурил.

В это время Савандорж начал шевелиться и оглядываться по сторонам. Увидев свои вещи, он завыл и стал стучать лбом о земляной пол.

Профессор спокойно смотрел на эту сцену, заметив, что Савандорж поглядывает на его реакцию.

— Ну что, закончил спектакль? — спросил профессор. — Давай говорить серьезно. Вот за этот кортик тебя просто-напросто повесят, а за гранатомет повесят еще раз. Говори, как разбудить этих застывших бойцов.

— Правда не знаю, профессор, — запричитал монах, — они сами должны захотеть проснуться. Надо их чем-то таким заинтересовать, от чего они вряд ли откажутся.

— Давайте им водки дадим, — предложила Катерина.

— А вместо закуски хорошую порцию нашатыря под нос, — предложила Мария.

— Молодцы дочки, — похвалил их профессор. — Пошли затаскивать их в дом, а то они вообще закоченеют.

Оживление истуканов

Давно установлено, что окоченевшее тело намного тяжелее живой плоти. Отчего так, никто не знает. Вероятно, вода превращается в лед и становится тяжелее. Физика утверждает обратно. Плотность льда меньше плотности воды и поэтому лед легче. Он же не тонет в воде, а плавает на поверхности. Тогда почему мертвое тело тяжелее живого?

Специалисты говорят, что в живом теле больше энергии и расстояние между молекулами больше, поэтому живое тело легче, чем не живое. А, может быть, все это не так, но Исай и Йозеф стали такими тяжелыми, что все впятером, включая и Савандоржа, еле втащили двух офицеров в дом.

— Пусть немного отогреются, — сказал профессор, а мадам Лохонг пригласила их отведать то, что им Бог послал.

А Бог послал настоящую баранью сурпу с овощами и специями.

Сурпа очень вкусная, но и опасная для людей, которые вместе с сурпой потребляют и огненную воду, то есть жидкость крепостью в сорок градусов (процентов), с легкой руки русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева названной водкой, то есть водой, но не совсем водой. Водка. По-польски это маленькая вода или водичка, что очень похоже на старорусское значение слова водка. А вообще-то водкой назывался настой различных трав. Как бы то ни было, но на столе стояла настоящая водка крепостью сорок градусов.

Но в чем же опасность сурпы и водки? Дело в том, что бараний жир в сурпе быстро обволакивает стенки желудка и так же быстро застывает, не давая желудку возможности всосать в себя этиловый спирт, разогнать его по крови и опьянить человека. Человек пьет водку и не чувствует хмельного состояния. Зато потом, попив горячего чая, мгновенно пьянеет.

Женщины выпили по рюмке водки, мадам Лохонг пила какую свою жидкость и очень морщилась от нее, а Савандоржу профессор не наливал специально, так у чукчей отсутствует фермент, расщепляющий спирт, и они быстро пьянеют и так же быстро спиваются. Поэтому профессор потреблял продукт один, закусывая лепешкой, размоченной в сурпе. Лепешка становилась толстой, тяжелой и более вкусной, чем без сурпы, а затем под эту размоченную лепешку ложкой прихлебывалась сама сурпа. Вот это настоящая тибетская закуска.

После четвертой стопки профессора мадам Лохонг замахала руками, привлекая его внимание и показывая на двух истуканов, сидящих недалеко от пиршественного места.

Приглядевшись в темноте, профессор увидел, что Исай и Йозеф остаются такими