Черный обходчик - Василий Анатольевич Криптонов
Пока думал, на первом этаже открылась дверь, и вышла бабушка в коричневом плаще. Уставилась на меня подозрительным взглядом.
— Здравствуйте, — сказал я, поднявшись по ступенькам, и протянул женщине цветок. — Это вам.
— Ой, спаси-и-и… — запела было бабушка, взяв цветок, но, присмотревшись, тут же безошибочно определила его происхождение, и песня сменилась: — Ах ты, скоти-и-и-и-и…
Дослушивать я не стал. Быстро взбежал по ступенькам на третий этаж. К этому моменту снизу как раз стукнула дверь.
— Я уверен, бог меня простит, — пробормотал я, нажимая кнопку звонка возле двери с нужным номером. — Мы с ним вместе посмеёмся над этой ситуацией, когда придёт время…
Зачирикали электрические птички за дверью. Почти сразу щёлкнул замок. Дверь открылась, и передо мной возник мужчина. Он был моего роста, обрюзгший, с висящим из-под застиранной футболки животом, в очках с роговой оправой. Волосы тёмные, растрёпанные. Мужик явно не фанател от расчёсок и парикмахерских. На глаз ему было лет пятьдесят.
Немая сцена продлилась секунд пять.
— Ну? — спросил мужчина.
— Здравствуйте, — выдавил я.
— Ну⁈ — повторил он более напористо. — Где?
— Прошу прощения, а что конкретно вы подразумеваете, спрашивая «где?»
— Ты курьер?
— Нет, я…
— Господи…
Дверь захлопнулась у меня перед носом.
— Мило, — прокомментировал я.
Может, Ким меня наколол и привёз не на тот адрес? Так-то он парень весёлый, шутку любит. Но это какая-то тупая шутка, честно говоря. А может, у меня просто чувство юмора хреновое?
Тут вдруг лязгнула задвижка и открылась металлическая дверь рядом. Из квартиры выглянула Изольда и с удивлением на меня посмотрела.
— Тимур?
— Эм… Да-а-а… Тридцать вторая квартира?
— Эта — тридцать вторая, — улыбнулась Изольда.
Я перевёл взгляд на дверь, за которой только что скрылся негостеприимный мужик. На ней висел номер: 32.
— Мы год назад дверь меняли, эту вынесли, — сказала Изольда. — Сосед подобрал и себе поставил, вместо той, что была, там совсем хлам… И номер отдирать не стал. Все курьеры путаются.
— Я не курьер!
— Да я знаю. Заходи.
Тряхнув головой, я выбросил из головы ещё один странный инцидент и вошёл в прихожую. Изольда посторонилась и закрыла за мной дверь.
Первое, что я отметил: Изольда была трезва как стёклышко. В доме не пахло спиртным. Вообще, всё выглядело очень прилично. Передо мной тут же появились уютные мохнатые тапочки. Я скинул кроссовки.
— А я мимо проходил, решил заглянуть, спросить, как у тебя дела…
— Хорошо, — пожала плечами Изольда. — Просто решила взять перерыв.
— Да, но наш последний разговор…
— Забудь. Это всё ерунда. Ты ни в чём не виноват.
— Как будто меня это беспокоит. Я за тебя волнуюсь, Изольда.
— За меня не нужно волноваться. Ты голодный?
— Нет, только что шаурму заточил.
— Может, чаю?
— Вот это было бы неплохо.
Мы прошли в кухню. Я сел, Изольда наполнила чайник водой из графина и включила газ.
Обстановка была… специфической. Здесь как будто бы смешались совершенно разные эпохи. Скатерть на столе — матерчатая, по углам висят тяжёлые кисти. Табуретки — рассохшиеся советские. Окна — пластиковые, современные. Холодильник — рычащая «Бирюса». Над мойкой возвышается дорогущий латунный смеситель под старину. Над лампой пожелтевший пластиковый плафон родом из девяностых.
Изольда вернула на стол графин, который, может, вообще был из какого-то там хрусталя. А рядом с ним поставила вскрытую коробку с пакетированным чаем. Я хмыкнул.
— Что? — спросила Изольда.
— Да ничего. Просто интересно, как ты живёшь…
— В меру сил и способностей, — улыбнулась Изольда. — Как дела на работе?
— Зашиваемся.
— Ясно.
— Я не на совесть давить пришёл.
— Понимаю. Я спросила, ты ответил. Всё нормально.
— Да нифига не нормально! — порвало вдруг меня. — Хватит повторять, как заклинание: «Всё нормально, ты не виноват». Когда нормально, не убегают и не закрываются дома. Когда такое происходит — значит, есть какие-то проблемы. Я поговорить пришёл, как друг и коллега. Не агитировать, а спросить, чем помочь…
— Изольда, ты представишь мне своего гостя? — вдруг послышался голос.
Я наклонился вперёд и увидел за холодильником светловолосого высокого мужчину. Что такое «аристократические черты лица» я до сих пор как-то не задумывался, но сейчас, увидев этого персонажа, понял: это они и есть.
Мужчине было хорошо за пятьдесят, как соседу. Он смотрел на меня сквозь очки без оправы со сдержанным любопытством. Облачённый в халат, держал под мышкой книгу с торчащей из неё закладкой.
Я встал, почувствовав, что сейчас так будет правильно.
— Это Тимур, мой коллега, — устало сказала Изольда. — Тимур, это — Леопольд Генрихович. Мой родной брат.
— Видящий? — спросил я, протянув руку.
— Нет, — улыбнулся Леопольд Генрихович и ответил мне холодным крепким рукопожатием. — Сочувствующий. Обычная пустышка, которой сердобольная сестра вот уже скоро сто лет не даёт раскрыть свой пустопорожный потенциал, продолжая во что-то верить. А вы, я смотрю, собираетесь пить чай? Не прикажете составить компанию?
Как отвечать на такие вопросы по-аристократически, я не знал. В общаге у нас другие языки в ходу были. Неопределённо угукнул.
Леопольд сделал вид, что именно такого ответа и ждал. Присел к столу напротив меня.
Светски заметил:
— Прекрасная погода, не правда ли?
— Великолепная, — обронила Изольда. И вдруг решительно поднялась. — Я вас оставлю, пожалуй. Хочу немного прогуляться, грех будет не насладиться таким чудесным днём. Прошу меня простить, — и быстро вышла из кухни.
Мы с Леопольдом молчали до тех пор, пока не хлопнула входная дверь.
— Не возражаете, если закурю? — спросил Леопольд.
Я пожал плечами.
— А Изольда не возражает? Это ведь её квартира, насколько понимаю.
— Правильно понимаете.
Леопольд подошёл к окну, открыл. Присел на подоконник и вынул из кармана пачку сигарет. Вопросительно посмотрел на меня. Я мотнул головой.
Леопольд закурил, выпустил облако ароматизированного дыма. Горько сказал:
— Не возражает. Изольда уже очень давно ничему возражает и ни с чем не спорит. Вообще ни с чем.
— Как-то плохо верится, уж простите. Я с Изольдой, конечно, не так давно знаком, но слабовольной и нерешительной её не назовёшь.
— О, да! Тут вы правы. Решительности ей всегда было
