Черный обходчик - Василий Анатольевич Криптонов
Тот горделиво кукарекнул. А я вспомнил изодранные руки Вана.
— Не дался?
— Ни в какую! Отбивался так отчаянно, как будто мы его на бойню тащим.
— Видимо, детская психологическая травма.
— Видимо, — абсолютно серьёзно согласилась Наташа. — Белый гораздо спокойнее. Пришлось отселить в другой вольер его. Тем более, что и курочки чёрного восприняли лучше, чем белого.
Я посмотрел на петуха.
— Угу. То есть ты вдобавок ко всему ещё и профессионал-сердцеед? Прямо как в бояръ-аниме. Не успел в другой мир попасть, как тут же и врага победил, и гарем его оприходовал.
Петух издевательски заорал.
— Ну да, ну да. Это я не пла́чу, просто зависть в глаз попала.
Наташа снова засмеялась. И взяла ведро, собираясь уходить.
— Давайте, помогу. — Я перехватил ведро.
— Ой, ну что вы! Не нужно! Вы же посетитель.
— Тс-с. Я никому не скажу, прикинусь уборщиком. Куда отнести?
Наташа отвела меня к санитарному помещению. Я вылил ведро. Ополоснул и отдал ей.
— Мне кажется, что вы чем-то озабочены.
— Так заметно? — вскинула брови Наташа.
Борис Наумович маячил у неё за спиной.
— Ну, я наблюдательный. Сами видели, с петухами — и то общий язык нахожу. Не хотите поделиться? Знаете, постороннему человеку, которого видишь впервые и никогда больше не увидишь, что-то, бывает, рассказать проще, чем близким друзьям.
— Да, бывает такое. Но мне особо и рассказывать нечего. Предложили перейти на другую должность. А я боюсь. Переживаю, что не справлюсь. Уборщицей — денег меньше, зато ни за что не отвечаешь. Прибралась, и свободна.
Я пожал плечами.
— Дело ваше, конечно. Но мне кажется, если бы тот, кто предложил вам эту должность, сомневался, что вы с ней справитесь, предлагать не стал бы.
— Вы так думаете?
— Уверен.
— Ну, не знаю Мне неловко как-то. Получится, что я как этот петух — ору во всю глотку и самоутверждаюсь.
— Вот уже просто потому, что вы об этом задумались, я могу сказать, что никаким самоутверждением в вашем случае не пахнет. Вы ведь ни о чём не просили. Никого не подставляли, по головам не шли. Просто хорошо делали свою работу. Так?
— Да…
— Ну, вот. Судьба не так часто подбрасывает шансы. И, коль уж выпадает шанс — надо хотя бы попробовать.
— Интересная мысль. Спасибо. — Наташа улыбнулась.
— Да не за что. Всего доброго.
Я развернулся и, оставив Наташу размышлять о судьбе и шансах, пошёл обратно в зал.
Едва скрывшись с глаз незадачливой уборщицы, шагнул в призрачный мир. С петухом на сегодня наобщался достаточно, хватит с него.
Борис Наумович летел за мной. Мы вышли на улицу.
— Она согласится, — сказал старик.
— Конечно. Теперь-то её никто не пугает. На мозги не капает.
— Я хотел как лучше…
— Да я понял уже. Знаешь, у одного моего приятеля матушка — фанатка огорода. С апреля по октябрь на даче возится. Копает, сажает, поливает. И жутко обижается, когда приятель говорит, что за неделю на работе устал и в выходные хочет отдыхать, а не тащиться на дачу — чтобы с утра до ночи газон косить и помидоры подвязывать. Не издевается. Реально не понимает, что ему не так. Для неё-то лучше помидоров ничего не придумаешь.
— Это ты к чему?
— К тому, что не надо судить людей по себе. Навязывать свой образ мыслей, свои представления о том, какими должны быть отдых и развлечения. Неважно, что ты при этом хочешь как лучше. Как им лучше — люди знают и без тебя.
— А я мешал?
— Ещё как. Ты ведь это уже и сам понял.
Какое-то время мы шли молча.
— Теперь всё изменится, — сказал вдруг Борис Наумович. — Мой страх — это мой страх! Ты верно сказал. Я не вправе навязывать его другим.
— Ну вот, — кивнул я. — Осознал — уже неплохо. Скоро в отель придём. Зарегистрируем тебя, в номер заселим. Сменишь обстановку, а там, глядишь, натанцуется что-то. Не переживай. И не таких возносили…
Я говорил, а сам смотрел по сторонам — выглядывал в реальном мире машину обходчиков. Топать пешком через полгорода желания не было, а садиться в такси или маршрутку под руку с призраком опасался. Чёрт его знает, как отреагирует.
Ничего, ближе к центру точно встречу кого-нибудь. Время к обеду, а большинство прикормленных мест, где обедают обходчики, знаю.
— Не спеши, — сказал вдруг Борис Наумович.
Голос донёсся как будто издали.
Я резко обернулся. Идущая за мной женщина охнула от неожиданности. Покачала головой и посторонилась, обходя меня.
А Борис Наумович, оказывается, отстал. Он стоял посреди тротуара и светился.
Свет разгорался всё ярче. Согбенные плечи старика распрямились. На лице появилась улыбка.
«Прощай», — услышал я.
В Бориса Наумовича ударил свет. А в следующую секунду старик исчез.
Я понял, что стоять на ногах тяжело, свернул за угол ближайшего дома и прислонился спиной к стене. В груди разливалось тепло.
«Спасибо».
— Да мне-то за что, — пробормотал я. Посмотрел на появившуюся на чётках девятую бусину. — Ты всё сделал сам. Согласившись пойти со мной, остаться без пищи, к которой за столько лет так привык, ты уже отбросил страх. Я надеялся, что это сработает. Но не думал, что быстро.
С дороги вдруг посигналили. Я повернул голову. Увидел затормозивший у обочины знакомый фургон. Мысленно себя похвалил — так и знал, что обходчиков встречу. Помахал рукой.
С водительского сиденья вылез Ким, подошёл ко мне.
— Здорово. Ты чего тут? Всё нормально?
— Всё даже лучше, чем нормально. — Я пожал протянутую руку. — Только что сложный клиент вознёсся.
— Здесь? — удивился Ким.
— Ну да. А чем плохое место?
— Не, ну так-то неплохое, конечно. Только люди ходят, машины ездят, и вид у тебя малость растрёпанный.
— Это не вид. Это у меня причёска такая, я по определению растрёпанный. Ты обедал уже?
— Нет. А ты?
— И я нет. До отеля подбросишь?
— Давай лучше до шаурмячной, — предложил Ким. — До отеля мне крюк делать.
— Давай.
Я сел в фургон.
Шаурму мы ели не просто так, а романтически. Усевшись в раскрытых
