Истина лисицы - Юлия Июльская
– И давно ты так сидишь? – сонно спросила Норико, высунув голову и осторожно осмотревшись.
– Чуть больше двух страж, – признался Хотэку.
Она медленно выползла, спрыгнула на землю и потянулась.
– Мог бы разбудить.
– Мне нужно было время для медитации, – он почти не соврал, и всё же от этих слов сам себя почувствовал неуютно. Он ненавидел ложь, а потому чуть погодя всё же добавил: – И тревожить тебя не хотелось.
Норико посмотрела на него как-то странно, ничего не сказала и вышла из пещеры. Хотэку подавил вздох и поднялся, чтобы последовать за ней. Его беспокоило, что они так и не поговорили. Сначала он думал, что это к лучшему, но что-то сидящее внутри всё время свербело в нетерпении и тревоге, в мыслях – что будет, когда разговор наконец состоится? А рано или поздно он точно состоится.
Хотэку вышел на свет и, прикрыв глаза от яркого солнца, высмотрел Норико – та принюхивалась к воздуху и оглядывала округу.
– Ну и тоска, – заключила она.
Хотэку был с этим полностью согласен. Он думал, что почувствует здесь то самое, что чувствуют люди, возвращаясь домой, то, что он пережил, когда впервые за многие годы оказался с отрядом в Ши. Но пока Торияма была для него кусающим воздухом, обилием облаков, которые он оставил позади, а здесь, у самой вершины, – слепящим солнцем. Ничего родного или приятного в этом он не находил.
– Я не увидел никаких поселений. Ни здесь, ни ниже по склону, – сообщил он. – Ты уверена, что это нужная гора?
– Думаешь, я потащила бы нас сюда, если бы не была уверена? – возмутилась Норико. – Кицунэ тоже не сразу видны, между прочим.
– Но в Шику хотя бы тории есть.
– Это тэнгу, Хотэку. Они не любят гостей. Если кицунэ прячутся из-за холодов и любви к вечному полумраку, то эти отшельники просто не хотят показываться миру.
– Не верю, что они такие ужасные, как ты о них думаешь.
– Правильно, потому что они ещё хуже, – кивнула Норико. – И нам придётся теперь рыскать по этим пещерам, потому что я не знаю, где здесь поселения.
– То есть ты в них была?
Позади вдруг послышался грубый мужской голос. Хотэку не разобрал, что он говорит, но звучало это враждебно, словно негодующе клекотала большая птица. Он тут же выхватил катану из ножен и обернулся. В тени пещеры, которую они только что покинули, кто-то стоял. Он не показывался, но Хотэку видел блеск металла. Кто бы это ни был – он был вооружён. Незнакомец снова зло заклекотал.
– Кто ты? – Хотэку осторожно шагнул вперёд, держа клинок наготове.
Неясные, но ещё более агрессивные звуки послышались из тени.
– Нас просят убраться, – шёпотом предупредила Норико, отползая. – А тебе очень туда надо, да?
– Я пришёл за ответами, без которых не уйду, – твёрдо сказал Хотэку.
– Ясно, – мяукнула она уже где-то позади.
Хотэку напряжённо вглядывался, но темнота надёжно скрывала незнакомца.
А в следующий миг незнакомец с пугающим боевым кличем вылетел из пещеры и тут же закружил Хотэку в пёстром вихре своих одежд.
Разглядеть противника он не успел: видя, как чужая катана целит в правое предплечье, быстро отразил удар. Но тут же почувствовал острую боль в левом бедре. Противник летал вокруг так быстро, что Хотэку никак не удавалось сосредоточить на нём взгляд.
Выпад, ещё, ещё – катана прорезала лишь воздух. Его не ранили всерьёз, чужое оружие только царапало кожу, но Хотэку скоро выдохся. Как бы вынослив и быстр он ни был, враг был выносливее и быстрее. И сражался, судя по всему, в разы лучше и точнее. Ни одного промаха. И лишь несколько из многих десятков ударов Хотэку сумел отразить.
Тело ныло от множества ран, которые жёг солёный пот. И всё же Хотэку сражался. Возможности сдаться не было – самураи не отступают, не сбегают от противника. Но даже если бы он струсил, даже если бы решил уйти – было слишком поздно. Из этого режущего вихря не выбраться, остаётся либо биться, либо бросить попытки и умереть. Но такого удовольствия напавшему он не доставит.
Удар, удар, удар… Нужно беречь силы, пока противник не выдохнется. Тяжелее уже не будет… Так он думал. А потом пот добрался до глаз. Собственное тело подводило, мешало. Глаза щипало, и противник виделся ещё более размыто. И хотя Хотэку начало казаться, что тэнгу замедлился, что его атаки уже не такие быстрые и движения не такие резкие, – у него не было возможности утереть глаза, чтобы убедиться в этом. Всё, что он видел сейчас, – отблески клинка на солнце, что позволяло ещё хоть как-то ориентироваться в безумном танце ярких красок вокруг. Удивительно, как одно-единственное существо способно сбить с толку самурая. Одного из лучших!
У них бы поучиться…
Правая рука вдруг ослабла и выронила оружие. Привычным движением Хотэку потянулся за вакидзаси – пусто. Точно, сёто не с ним. А всё же не зря у самураев два клинка.
И тогда он осознал, что вихрь перестал жалить и царапать. Тэнгу остановился. Правая рука безвольно повисла, потому Хотэку утёр лицо левым рукавом и поднял взгляд. Он обнаружил себя на коленях, а перед ним нависал до странного не похожий на него самого ёкай: краснолицый, с крупным длинным носом и совсем небольшими крыльями за спиной. Он держал в руках боевой веер и катану: Хотэку узнал в ней свою.
Норико! Хотэку осмотрелся в поисках бакэнэко, но её рядом не оказалось. Убежала, значит. И хорошо. С таким врагом они и вдвоём бы не справились, нечего умирать зря.
Он поднялся на ноги – враг внезапно оказался гораздо ниже его.
– Я не собираюсь умирать на коленях, – твёрдо сказал Хотэку.
Он бы, конечно, вообще не умирал, но такой возможности, судя по всему, не было.
Незнакомец сложил веер, что-то пробормотал – и опять на неизвестном языке – и пошёл к пещере. Хотэку растерялся от такого ответа.
– Не убьёшь?
Тэнгу обернулся и, заворчав громче и недовольнее, снова засеменил в пещеру. Теперь Хотэку понял, что нужно следовать за ним. Только делать это не собирался.
Он быстро шагнул назад, но тут же услышал протяжный вой.
– Совсем рехнулся? – орала Норико, а Хотэку уже присел перед ней и осторожно осматривал хвост. Она ему в этом всячески мешала и, судя по тому, как отбивалась лапами, надеялась дотянуться повыше и вырвать когтями глаза. – Я тебе в следующий раз медвежьей лапой как отдавлю что-нибудь! А потом выпотрошу тебя и сожру, понял? И даже не подавлюсь!
– Очень
