Гоцюй - Джин Соул
– Разве мы уже не всё сделали? – удивилась девушка, когда он заговорил об этом.
– Да мы ещё даже не начинали…
Она взглянула на него с подозрением, которое сменилось лёгким разочарованием, когда У Минчжу спрятал крылья.
У Минчжу спрятал руки за спину, наклонился вперёд и поцеловал Цзинь Цинь. Поцелуем это можно было назвать с большой натяжкой – так, клюнул в губы. На большее он рассчитывать не мог, прежде нужно было проверить её реакцию. Ну что ж, проверил: она поначалу застыла, как прячущаяся от ястреба куропатка, а потом пихнула его обеими ладонями в грудь с такой силой, что У Минчжу не устоял на ногах и плюхнулся на землю, не удержавшись от болезненного вскрика. Но прежде чем он успел подняться или потребовать объяснений, девушка сбежала – так быстро, точно за ней гналась стая кровожадных сорокопутов. Чрезмерная реакция, да…
Он встал, отряхнул одежду, поморщился, потирая ушибленный копчик, и отстранённо уставился в небо. Чувствовалось в этом бегстве что-то помимо смущения – смятение? Но отчего? Она уже согласилась считать его своим женихом, а себя – его невестой, разве не знает, чем обычно при этом занимаются? Да и какой там поцелуй-то был…
У Минчжу превратился в ворона, но улетать раздумал, взлетел только на ветку дерева и просидел там, нахохлившись и не сомкнув глаз, до самого утра. Быть может, он что-то не так сделал. Быть может, стоило сначала спросить разрешения, а потом уже целовать… Но что, если бы она не согласилась? Принял бы он её отказ или всё равно поцеловал? Да конечно, поцеловал бы! Любая помолвка заканчивается поцелуем. А значит, и нечего об этом переживать. Тогда почему у него сердце не на месте? Какая невеста сбегает от жениха после первого поцелуя? А если он всё-таки что-то не так сделал – по меркам певчих птиц, – и она не придёт больше?
По счастью, Цзинь Цинь всё-таки пришла, но вид у неё был «только посмей тронуть, лишишься перьев на хвосте», и глядела она на «жениха» столь свирепо, что у того сердце упало окончательно.
– Я что-то не так сделал? – слетев к ней, спросил У Минчжу.
– И ты ещё спрашиваешь?! Как будто сам не знаешь!
– Так потому и спрашиваю, что не знаю, – возразил он.
– Я всю ночь из-за этого не спала! – яростно выпалила Цзинь Цинь.
– О, – растерянно отозвался он, – это было настолько волнительно?
– Волнительно?! А если бы я яйцо снесла? Ты, безответственный ворон!!!
Воцарилось молчание. Она переводила дыхание, чтобы, вероятно, изругать его последними словами. А он был настолько потрясён, что поначалу и полслова в ответ вымолвить не мог.
– Что-что я сделал? – переспросил он, широко раскрывая глаза, когда вновь обрёл дар речи.
Она оказалась ещё наивнее, чем он полагал. Когда она принялась сердито объяснять ему, какие страхи преследовали её всю эту бессонную ночь, он не выдержал и рассмеялся – до слёз!
– Что смешного?!
– Какой же ты ещё цыплёнок! – простонал У Минчжу. – Яйцо? Ты не спала всю ночь только потому, что боялась снести во сне яйцо? Ха-ха-ха… Ой! – тут же болезненно вскрикнул он, потому что разгневанная девушка пнула его под колено. – Сяоцинь, да ведь не появляются цыплята от поцелуев, а женщины Юйминь не несут яйца вовсе.
Цзинь Цинь недоверчиво поглядела на него:
– Как так? А от чего же тогда у клуш животы растут?
У Минчжу, краснея ушами, возразил:
– Уж точно не от поцелуев.
Она помолчала немного, размышляя над его словами, и ловко пнула его ещё раз, предупреждая:
– Вот только посмей снова…
У Минчжу, разумеется, посмел – ещё прежде, чем она успела договорить.
– Ты меня поцеловал! – возмутилась девушка.
– Ну так выяснили же, что от поцелуев цыплят не бывает, – беспечно отозвался У Минчжу, на этот раз довольно ловко избежав очередного пинка. Он исполнился воодушевления и украл ещё несколько быстрых поцелуев с её губ.
– Ах ты!!!
– Я, я, – согласился он и, сверкнув глазами, подхватил её на руки, и усадил к себе на плечо. Она была такая лёгкая, он почти не чувствовал её веса.
Она вскрикнула от неожиданности и вцепилась ему в волосы, чтобы не свалиться. Но он никогда бы её не уронил.
– Хочешь лишить меня моих прекрасных волос? – осведомился У Минчжу, морщась. Если в первый раз она дёрнула его за волосы непроизвольно, то в этот раз явно намеренно и сильнее, чем следовало бы. Грифа лысого из него сделать пытается? – Не дёргай так, – попросил он, – это больно.
– Я упаду, если держаться не буду, – возразила она, чуточку ослабив хватку.
– Я тебя держу, не свалишься.
– Поставь меня обратно на землю!
– Поцелуешь – поставлю. Ай… Ну не дёргай, просил ведь…
– Я не настолько бесстыдна.
– Что бесстыдного? Жених с невестой всегда целуются.
– Ещё чего! Я с Третьим сыном никогда не целовалась.
У Минчжу перестал обращать внимание на то, что она продолжает дёргать его за волосы. Губы его растянулись в широкую ухмылку, от уха до уха буквально, и он не смог скрыть ликования в голосе, когда спросил:
– Так это был твой первый поцелуй?
– Не все же такие распущенные, как ты, – огрызнулась Цзинь Цинь.
– Я ворон приличный, – возразил У Минчжу, густо покраснев. – И никого до тебя…
– А строил из себя всезнайку, – фыркнула Цзинь Цинь. – И спусти меня уже!
– Если поцелуешь – спущу, – повторил он.
– Спустишь – поцелую, – выпалила она.
У Минчжу осторожно поставил девушку на землю и выжидающе на неё поглядел:
– Ты обещала. Если сбежишь…
И она, конечно же, сбежала. Но перед этим клюнула его в щёку – куда дотянулась, учитывая их разницу в росте.
У Минчжу превратился в ворона и принялся, как сумасшедший, кувыркаться на ветке. Счастливые во́роны становились необыкновенно глупыми, надо признать, но он ничего не мог с собой поделать. Он был так счастлив, что ему хотелось петь во весь голос!
По счастью, делать он этого не стал. Те ещё певцы из воронов.
106. Его мачеха
У Минчжу выскользнул из дома, сделав вид, что не заметил, каким взглядом его проводила У Сицюэ. Он чувствовал себя неловко в её присутствии после того разговора, вернее, устроенного ею допроса.
Он едва не подавился чаем, когда услышал вопрос мачехи, и хорошо, что за столом были только они двое, и никто этого не слышал.
– И кто она? – словно бы невзначай спросила У Сицюэ.
– Кто она – кто? – рассеянно уточнил У Минчжу. Мыслями он уже был далеко – не здесь и не с ней.
– Женщина, в которую ты влюблён?
Чай встал у него поперёк горла, он отчаянно закашлялся. Мачеха привстала и заботливо постучала ему ладонью по спине.
– О чём ты, матушка? – Вопрос прозвучал бесконечно фальшиво, У Минчжу бы и сам себе не поверил.
– Я всё знаю, – заговорщически понизила голос мачеха.
– Откуда?! – не удержался У Минчжу и тут же понял, что У Сицюэ ничего не знала наверняка, просто наугад забросила наживку, а он и попался.
– О, так я права… От материнского взгляда ничего не укроется, Баобей, – сказала она, принимая тот самый «материнский» вид. – Так кто она?
У Минчжу попытался притвориться, что занят чаем, но У Сицюэ ловко завладела его чашкой и отодвинула её. Она была птицей настойчивой, и если уж задала какой-то вопрос, то непременно добивалась ответа – так или иначе. С У Дунанем в ход шли женские чары, а пасынка, она знала, нужно хорошенько прижать, чтобы разговорить. Загнанный в угол ворон непременно начнёт каркать. Так и вышло.
– Она… не с нашей горы, – неохотно признался У Минчжу.
Реакция её была не такой, как он ожидал. У Сицюэ легонько нахмурилась и спросила:
– Она ведь не из людского рода? Баобей, птицы Юйминь и люди не могут быть вместе. У людей нет крыльев.
У Минчжу опешил:
– Почему… ты говоришь о людях?
Мачеха изогнула красивую бровь в безмолвном ответе. И тут он всё понял!
– Ты знаешь, что я бываю в человеческом посёлке?! – потрясённо воскликнул он.
– Все старшие птицы прекрасно знают об этом вашем… «испытании смелости», –
