И возродятся боги - Наталья Способина
– Нет, не сбил, – вдруг произнес молчавший до этого Димка и, отстранившись, посмотрел на меня: – Он дядю сбил.
– Дима, – прошептала я, чувствуя, как по щекам катятся слезы. – Никогда больше так не делай.
– Я соскучился, я… – он сбился и заревел белугой.
Прижав сына к себе, я вдруг сообразила, что не поблагодарила парня, который его спас. Встав с земли и подняв Диму на руки, я попыталась отыскать спасителя. Из-за собравшихся зевак это оказалось непросто. Какой-то мужчина сунул мне под локоть пакет из супермаркета, и я несколько секунд смотрела на него с недоумением.
– Это ваш. Вы его там бросили, – он указал на тротуар, по которому я шла.
– Спасибо, – поблагодарила я, перехватывая пакет свободной рукой.
Мужчина деловито поправил ремень сумочки, сползший с моего плеча.
– Давайте я вас подвезу до больницы? У тебя что-нибудь болит? – обратился он к немного успокоившемуся Димке.
Тот замотал головой.
– Это может быть от шока. Давайте все же съездим.
– Спасибо, – неуверенно произнесла я и спросила: – А где тот парень?
– Вон там, – указал мужчина на кучку людей сбоку от машины, которая едва не сбила Димку.
Я подошла ближе. Парень в серой толстовке и порванных на колене джинсах сидел на асфальте и мотал головой в ответ на расспросы пожилой женщины. В прорехе ткани виднелось его кровоточащее колено, рука, которой он опирался на асфальт, тоже была стерта.
– Молодой человек, спасибо вам большое, – произнесла я.
Люди расступились, позволяя подойти ближе. Димка вцепился в мою шею изо всех сил.
– В больницу его надо, – посмотрела на меня женщина, которая стояла рядом с пострадавшим. – Он ударился сильно.
Парень что-то тихо ответил и, опершись ладонью о землю, тяжело поднялся.
– Молодой человек, давайте все-таки в больницу?
Под накинутым на голову капюшоном было едва заметно, что он помотал головой.
– Ну тогда хотя бы телефон свой оставьте, – попросила я, глядя в его спину.
Однако он вновь помотал головой и, прихрамывая, пошел прочь.
Рядом с нами притормозила машина ДПС. Молодой патрульный спросил, что случилось, и очевидцы принялись охотно ему рассказывать.
Нас задерживать не стали. Только записали данные. В травмпункте оказалось, что с Димой, слава богу, все в порядке. Всего лишь ушиб локтя. Но ему все равно сделали рентген, и седой усатый врач, похожий на доктора Айболита, очень обстоятельно рассказал ему, что бывает с мальчиками, которые перебегают дорогу в неположенном месте.
На крыльце травматологии нас встретил Павел Николаевич. Не сказав ни слова, он забрал у меня многострадальный пакет с продуктами и серьезно спросил у Димки:
– Пойдешь ко мне на шею?
Тот не менее серьезно ответил:
– Не пойду.
Я крепко сжала его ладошку, и мы направились к парковке. Я понятия не имела, как Павел Николаевич узнал о случившемся, но была рада, что нам не придется добираться самим. Димка уснул в машине, хотя ехали мы всего минут двадцать.
Павел Николаевич изредка поглядывал на меня в зеркало заднего вида и ничего не говорил. Я так же молча смотрела в ответ. Припарковавшись у моего дома, он обошел машину и, открыв дверь, взял ребенка на руки. В этот момент я подумала о том, что у нас, наверное, могло бы что-нибудь получиться. В другой жизни. А возможно, и в этой.
Пока я набирала код на замке, Павел Николаевич неотрывно на меня смотрел. Поднимаясь перед ним по лестнице, я тоже чувствовала его взгляд. Отперев дверь в квартиру, я не стала включать свет, чтобы не разбудить сына. Павел Николаевич занес его в комнату и опустил на диван.
– Как вы узнали, что мы в травме?
Он легонько провел рукой по Димкиным волосам, выпрямился и, обернувшись ко мне, произнес:
– Вы меня испугали.
В комнате было сумрачно из-за задернутых штор, и я не могла толком рассмотреть его лицо.
– Я тоже испугалась, – мой голос предательски дрогнул.
Я не собиралась реветь, но отголоски страха до сих пор заставляли внутренности сжиматься. Павел Николаевич приблизился и крепко меня обнял. Запах его парфюма смешивался с духами его жены, которыми пахло в машине. Это меня отрезвило.
– Спасибо за помощь, – сказала я, высвобождаясь из объятий.
Он посмотрел на меня долгим взглядом и, кивнув, направился к двери. Я не пошла его провожать. Мне было неловко, страшно и отчего-то стыдно. Я вспомнила парня, который, возможно, пострадал сегодня, спасая моего сына, и подумала о том, что в Свири это не вызвало бы у меня вопросов. Здесь же такое неожиданное самопожертвование казалось мне невероятным. Нет, я понимала, что ежедневно десятки, а то и сотни людей по всему миру жертвуют собой, кого-то спасая, но воочию я видела это впервые, и от этого было неуютно. А еще не давала покоя мысль о том, что я даже не узнала его имени.
Здравствуй, мечта моя.
Я хранила тебя в душе долгие годы.
От чужих жадных взглядов тебя берегла, как коршун.
Я во имя тебя не роптала, встречая невзгоды,
Я тобою дышала, жила. Тобою… и прошлым.
Что ж ты, мечта моя,
Обернулась обманом, лишила надежды и веры?
Разыграла меня, словно пешку в жестоком финале.
Я тебе доверяла: беспечно, бездумно, безмерно.
Только, знаешь, мы обе с тобой сейчас проиграли.
Глава 2
Я опасалась, что авария станет для Димки серьезным потрясением, но на следующее утро он уже об этом не вспоминал, и я тоже решила не нагнетать обстановку. В саду пришлось выслушать поток извинений от воспитателя и пообещать, что никакие жалобы никуда писать не буду. В итоге в университет я вбежала за три минуты до начала занятий. Как назло, первой парой сегодня была группа так несвоевременно ушедшей в декрет Веры Сергеевны.
В аудиторию я вошла спустя пять минут после звонка. Второй курс галдел, по кабинету летали самолетики. А ведь им всем было по девятнадцать-двадцать.
При моем появлении шум стих.
– Доброе утро. Меня зовут Надежда Васильевна. Я буду вести занятия в вашей группе, пока не вернется Вера Сергеевна, – объявила я с порога, и один из молодых людей, сидевший за первой партой, похабно присвистнул.
Поводов у него не было однозначно. Из косметики я пользовалась лишь тушью и изредка помадой, а на работу носила строгие костюмы или платья.
– Желающие посвистеть
