Истина лисицы - Юлия Июльская
– Если он не будет больше умирать, будет совсем замечательно.
Киоко села обратно и приглашающе похлопала рядом, не сразу сообразив, что этот привычный жест, уместный для кошки, уже не так уместен для девушки, которая перед ней. Но Норико, как и всегда, послушно улеглась рядом прямо на пол и положила голову на колени Киоко. Всё та же бакэнэко, в любой из своих ки.
Киоко сначала засомневалась, но потом всё же положила ладонь на её волосы и стала перебирать кудри.
– Непривычно, да? – прошептала Норико.
– Только то, что ты не урчишь, – усмехнулась Киоко. – А так всё та же кошка, подумаешь, тело сменила. И не такой тебя видела.
– Тоже верно. – Норико вытянулась и перевернулась на спину, встречаясь с ней взглядом. – Хотэку сделал мне подарок.
– Вот как?
Чувства бакэнэко искрами пощипывали пальцы, и Киоко обратилась ко всей своей сдержанности, чтобы не влезть и не прочувствовать раньше времени то, что Норико намеревалась открыть ей.
– Ленту для волос, – просто сказала она. Где-то внутри этой кошки сидело нечто, готовое вырваться на свободу, но она это держала так крепко…
Киоко было даже жаль, что теперь она понимает гораздо больше без слов. Порой слова и вовсе мешали. И всё же она старалась оставлять другим выбор в том, чтобы раскрываться перед ней. Какое право она имеет копаться в чужих ки, влезать в человека или ёкая без спроса?
– Для твоих кудрей отличный подарок, – отметила она. – Шёлковая?
Норико кивнула:
– Чёрная.
– Под цвет волос. Идеально для той, что не любит носить украшения.
Пальцы всё так же бегали меж прядей, а напряжение росло. Вот-вот скажет, откроется. Или нет? Киоко почти не дышала, боясь спугнуть бакэнэко, которая и с собой-то редко бывала честна в таких вопросах, не то что с кем-то ещё.
– Наверное, – вздохнула она.
– Тебе понравилась? – осторожно спросила Киоко. – Покажешь?
– Выглядит удобной, – снова кивнула Норико. Затем ненадолго задумалась и встала, усаживаясь рядом. – Покажу, мне ведь нужна твоя помощь…
И она вытащила из рукава кусочек шёлка, только не совсем чёрного. Украшенный голубыми цветками твидии, он не просто говорил с одариваемой – он кричал ей своей изящной лёгкостью и безыскусной прямотой.
– Хотэку ведь знает ханакотобу?
– Наверняка, – кивнула Киоко.
– Тогда, наверное, мне нужно понять их значение. – Она выглядела растерянной, будто её зажали в угол и отрезали все пути к отступлению. Хотя и в таком случае Норико сражалась бы, а здесь… Такая обречённость. Разве должна девушка испытывать подобные чувства, получая подарок?
Киоко взяла её за руки, нервно дёргающие ленту, и заглянула в глаза – такие же жёлтые, как и всегда. В любом теле – её Норико. Сколько раз бакэнэко помогала ей, была опорой? Наверное, в этом деле Киоко наконец может побыть опорой для неё.
– Если ты не хочешь, ты можешь и не узнавать. Никто тебя не обвинит, – заверила она, но Норико только фыркнула.
– Как будто мне есть дело до чьих-то обвинений.
– До чьих-то, может, и есть, – улыбнулась Киоко. – Но правда, если ты не хочешь, я тебе ничего не скажу. Даже намекать не стану. Наверняка он знает, что ты не разбираешься в цветах.
– Как думаешь, почему он решил подарить мне это? – спросила Норико.
Киоко задумалась. Почему решил подарить, и так ясно. Но почему сейчас? Шторм? Или лис, который то и дело приходит болтать с Норико?
– Может, увидел, что ты постоянно сражаешься с волосами за право видеть, – попыталась отшутиться она.
– Киоко. – Норико смотрела серьёзно. Удивительно – они как будто местами поменялись. – Говори, что значат цветы.
– Ты уверена?
– Говори. Меня раздражает, что я не могу прекратить об этом думать, поэтому лучше узнать, чем изводить себя.
– А ты сможешь потом притворяться, что не знаешь?
– А мне придётся?
– Зависит от твоей готовности принимать подобное.
– А я готова?
– Норико, тебе решать.
– Мне не нравится эта ситуация, – призналась она. – Я бы предпочла сделать вид, что ничего не было, но, вообще-то, лента мне не помешает. Волосы и правда лезут в лицо. А носить её, делая вид, что я не представляю, что это значит…
– Ты пока и не представляешь. – Киоко смотрела на бакэнэко и словно видела за ней хвост, который лупит по полу. Он точно был, пусть и без той части ки, что становится телом.
– Ты понимаешь, о чём я.
– Вообще-то, не совсем. Норико, которую я знаю, могла бы преспокойно и ленту взять, и наплевать на все правила и приличия. Легко могла бы ничем не поинтересоваться, вплести её в волосы и не думать ни о рисунке, ни о его значении. Другое дело, что Норико, которую я знаю, возможно, сама что-то чувствует…
Это было опасно. Она кожей почувствовала, как возросло напряжение. Вот-вот закроется и уйдёт. Зря она так. Слишком смелое заявление, Норико ни за что не призна́ется.
Её ноздри раздувались, но она молчала. Будто злилась и всё же обдумывала сказанное.
Киоко ждала.
Спустя целую вечность нестерпимо тягучего ожидания Норико обречённо выдохнула:
– Не знаю.
– Не знаешь что? – не поняла Киоко.
– Не знаю, почему чувствую раздражение и это любопытство к значению дурацких цветков.
Киоко, спросив взглядом и получив молчаливое одобрение, взяла ленту из руки и жестом попросила Норико повернуться спиной.
– Я не умею это делать, – призналась она. – Думаю, Хотэку справился бы лучше, он-то постоянно заплетает волосы в хвост. Но пока я буду пробовать, у тебя ещё есть время всё обдумать.
Норико только кивнула и уселась поудобнее.
Она не спросила. Не осмелилась. А Киоко не смогла вплести ленту так, чтобы из этого вышло что-то хотя бы приемлемое. Получалось неизменно какое-то уродство, ещё и то волосы неприятно тянуло, то лента в них совсем не держалась. Теперь понятно, зачем дамам нужны служанки и почему их так тщательно обучают. Быть красивой – та ещё работа.
⁂
Время продолжало течь, ооми продолжал своё бодрое движение в сторону Шику. И чем ближе подбирался, тем сильнее холодало. Люди начали кутаться во всё тёплое, что смогли найти на борту, и тогда Норико села с Киоко в каюте, чтобы рассказать, как можно разогнать ки крови и не мёрзнуть. Хотя, как выяснилось, плащей на корабле хватало. Но она знала: скоро и они перестанут спасать. Особенно плохо придётся рукам и ногам, которые у людей имеют привычку мёрзнуть больше всего остального.
– Я не понимаю, – ворчала Киоко. – Ничего не выходит.
Она сидела, запахнувшись в плащ, и даже не старалась, как будто торопясь поскорее закончить.
– Ты же чувствуешь свою ки. А это
