Истина лисицы - Юлия Июльская

– Я бы с радостью этого избежала, – всё так же тихо отвечала Киоко. – Но разве есть другие варианты?

Других вариантов не было. Если бы Иоши просто умер, она снова так же легко вернула бы его ками. Но это была не просто смерть. Он добровольно вверил себя в руки бога, и теперь его ками всецело принадлежит дракону.

– Хорошо, мы позаботимся о Хотэку, – кивнула Норико и пошла к люку.

– И о её одежде тоже, – бросила, хихикнув, Чо, и Норико вдруг вспомнила, что её одежда осталась в море, когда она обратилась рыбой. Ох уж эти сложности с человеческим телом…

⁂

Он услышал её ещё до того, как она позвала. Почувствовал, как тянется к нему его отданная часть, его собственная ками, из-за которой он спал столь долго. Она плакала, болела, ныла, жаждала ответа, стремилась к нему, как дитя к отцу, и он охотно ответил на этот зов, объял её своим покоем, своим принятием.

Как давно он не чувствовал слёз и горечи. И как странно было чувствовать их сейчас.

Он утешал её, как утешал себя когда-то на заре времён, когда ещё умел тосковать. Вот только ки, в которой переродилась его ками, была сломлена. Она старалась притворяться, что состоит из камня, а не из сил, что протекают в ней и составляют её. Только весь этот надуманный камень был в трещинах – зачем он тебе, дитя?

А затем она позвала его. Воззвала к нему своей ки, а не ками, воззвала так, как умела.

– Оватацуми-но-ками, – разлился над морем её голос, человеческий, тонкий, обманчиво холодный. Кому ты лжёшь, дитя? – Отец наш подводный, ответь на мой зов.

То была не мольба или молитва, то был приказ, а Ватацуми уважал смелость. Но её ками смелой не была. Она вся трепетала в страхе перед ним. Отчего же? Разве они не суть одно? Чего же так испугалась, дитя?

Она была в море меж островом и материком. Покинула свой дом. Для чего? Он давно пообещал себе не вмешиваться в дела людей, давая им ценнейший дар – свободу. Лишь однажды он пошёл против избранного пути: когда алчность развязала войну, когда дети не просто молились, император спустился к нему в Рюгу-Дзё, неведомо как сумел добраться до замка и испросить помощи. И Ватацуми, не в силах отказать, подарил ему часть собственной ками, обрекая себя на сон в сорок поколений.

Море послушно огибало кожу, покрытую лазурной чешуёй. Стоит ли обратиться человеком перед дочерью? Не устрашит ли её дракон?

Нет. Он поднялся на поверхность и полетел над волнами к ооми. Какая же она дочь, если её испугает облик отца?

– Оватацуми-но-ками, – повторяла она. – Слышишь ли ты, как дочь взывает к тебе?

Даже не старалась сложить танка. Верно, знала, что, хотя боги и любят стихи, куда важнее тянуться сердцем.

⁂

Он появился внезапно. Киоко не видела его приближения – сразу услышала голос, громом прогремевший за спиной:

– Здравствуй, дитя.

Она обернулась и почувствовала, как вмиг осыпаются все её маски, искусно вылепленные, выточенные многими годами учёбы. Перед ним не притворишься, не сыграешь. Перед ней было море, сила, сама жизнь взирала на неё. Бог-дракон Ватацуми возвышался над ооми огромным змием цвета моря, на теле которого играли солнечные лучи, заставляя чешуйки бликовать и ослеплять тех, кто осмелится смотреть на это величие.

Нужно было что-то сказать, но Киоко утратила способность говорить. Она смотрела в его глаза – отражение собственных – и отчего-то не верила, что тот, кого она звала, и правда явился.

– Сколько молитв понадобилось… – прошептала она. – Отчего же ты ни разу не пришёл на помощь?

Дракон оскалился – это усмешка? – и подлетел ближе, ставя передние лапы на палубу и поравнявшись головой с Киоко. Его голова была огромна, больше, чем сама Киоко целиком. Ноздри его раздулись и выдохнули воздух вместе со смешком.

– Люди так самонадеянны и ленивы, что ждут от бога помощи даже тогда, когда им по силам справиться самостоятельно. Я даровал вам свободу, чтобы вы познали, как сильны.

– Но в мире так много тьмы, с которой нам не по силам справиться, – возразила Киоко. Она даже не знала, почему начала с обвинений. Она же звала для другого… Но внутри скопилось столько обид, столько неверия, разочарования…

Быть может, ей удастся хотя бы сейчас получить помощь. Быть может, не нужно будет ни это путешествие, ни война. Ватацуми ведь может помочь. Избавить Шинджу от сёгуна – для него это наверняка так просто…

– Сколько подобного я слышал, – вздохнул Ватацуми. – Но у всего свой порядок, выверенный и точный. Люди болеют и умирают, чтобы дать жизнь другим. Я не спасаю больных и не избавляю от смерти лишь по одной причине: люди смертны. Вот и всё.

– А война?

Дракон, казалось, скучал. Весь этот разговор был ему не по нраву.

– Я одарил людей достаточно. Разве она ещё не кончена?

Это было странно. Разве он сам не знает?

– Та кончена. Тысячу лет назад, – ответила Киоко. – Но дар твой исчез, кто-то украл Кусанаги… А нынешний сёгун начал новую войну. Точнее, пока не начал… Но всё к этому ведёт. Он гонит ёкаев из их домов…

– Кусанаги был у вас? – на морде дракона появился лёгкий намёк на любопытство. – И почему ты говоришь о сёгуне? А император что?

Киоко почувствовала себя беспомощной. Почему бог ничего не знает? Разве ему не положено? Разве боги не должны знать всё?

– Император… погиб, – тихо сказала она. – После того как Кусанаги исчез. Его тоже убил сёгун.

– Теперь понятно. – И снова в его лазурных глазах скука, снова пустота. – Что ж, Кусанаги у меня, потому что он мой. Но как он попал к вам – вот важный вопрос… Это оружие не для смертных, что начинают войны.

– Я не понимаю…

– Это всё равно не твоя забота, – отрезан он. – Беспокойся о своём острове. Люди повинны в ненависти к ёкаям – людям с этим и разбираться. – Дракон оттолкнулся от палубы и поднялся в небо.

– Я… Погоди! Верни Иоши! – взмолилась Киоко, испугавшись, что Ватацуми сейчас улетит прочь. – Ты забрал его ками в обмен на штиль, верни, прошу. Я сделаю всё, что нужно!

– Штиль – дело брата, – бросил дракон, отдаляясь. – А ты, моё дитя, – его слова таяли над морем, становясь всё тише, и последние она едва сумела расслышать, –