Судьба бастарда - Евгений Владимирович Панов
– Хорошо, что не до дуэли дошло, – вздохнул друг.
– И правда, – поддержал я. – Потому что с твоим фехтованием, Андрей, ты бы проиграл даже вилам.
Трое суток гауптвахты стали уроком, но не отбили желания впредь лезть в авантюры. Несмотря на трудности учёбы, мы находили радость в каждом дне. Эти два года были насыщенными, полными не только работы, но и дружбы, смеха и запоминающихся приключений. Лучшие дни жизни, которые мы всегда будем вспоминать с улыбкой.
В конце второго курса нашу роту отправили на практические занятия по военной топографии. Нам предстояло составить карты приграничного с Калдарией района, используя линейки, теодолиты и свои полученные на теоретических занятиях знания и навыки. Это было первое серьёзное задание, и мы отнеслись к нему с энтузиазмом.
– Ну что, будущие гении тактики и стратегии, готовы начертить точнейшие карты? – пошутил наш командир, выпуская нас в поле.
Целый месяц нам предстояло жить в палатках, которые быстро стали для нас вторым домом. Весна уже вовсю вступила в свои права: везде зеленела молодая трава, леса наполнялись пением птиц, а на полях кипела посевная.
– Как бы не перепутать границы с чьим-нибудь огородом, – задумчиво заметил Саймон, разглядывая участок, заросший высокой травой.
– Думаю, это будет не проблема, если мы случайно нарисуем грядку на карте, – подколол Андрей.
Каждый день начинался с построения, раздачи заданий и отправки на участки. Работать приходилось под открытым небом, что сначала казалось приятным, но быстро стало испытанием.
– Солнце в этом районе явно по особому приказу светит сильнее, – жаловался Саймон, утирая пот со лба, когда мы размечали очередной участок.
– Это всё потому, что ты недостаточно уважаешь линейку, – отшутился я, проводя очередные измерения.
Мы нередко сталкивались с местными жителями, которые с интересом наблюдали за нашей работой. Однажды к нам подошёл пожилой крестьянин с вопросом:
– Господа офицеры, вы тут, значит, границы новые рисуете?
– Карты составляем, – с улыбкой ответил я. – Проверяем, где лес, где луга, а где реки.
– Тогда отметьте, пожалуйста, что речка за лесом обмелела. А то вас послушают быстрее, чем нас! – заявил он с хитрой улыбкой и ушёл, махнув рукой.
Наша жизнь в лагере была простой и скромной. Каждый вечер мы собирались у костра, обсуждали сделанные за день замеры и пытались угадывать, сколько ещё дней потребуется, чтобы завершить работу.
– Если бы не эти комары, – заметил Андрей, отмахиваясь от очередного насекомого, – я бы сказал, что это идеальный отдых.
– Да ладно, – возразил Саймон. – Это тренировка. Учишься терпеть лишения.
– Я предпочёл бы учиться терпеть лишения в тени и с кружкой холодного пива, – проворчал Андрей.
Однако даже среди нас были такие, кто нашёл в этом месяце особую радость. Один из наших товарищей, Виктор, умудрился закрутить роман с дочкой местного мельника.
– Ну, Виктор, ты и стратег, – пошутил я, когда он однажды вернулся в лагерь позже всех, довольный и с каким-то подозрительным букетом полевых цветов.
– Учусь применять знания на практике, – отмахнулся он с улыбкой. – Ты же сам как-то сказал фразочку, что, мол, пришёл, увидел, победил. Вот я и воспользовался твоими словами и, как видишь, получилось.
К концу месяца наши карты были готовы. Мы с удивлением и гордостью рассматривали результаты своей работы: аккуратные линии дорог, поля, леса и реки, отмеченные с точностью.
– Глядя на эти карты, никто и не подумает, насколько мы промокли, сгорели и отмахивались от комаров, – заметил Саймон, складывая свою работу в папку.
– Зато мы знаем, что за этими линиями стоит наш труд, – ответил Андрей.
Это было незабываемое время, которое научило нас не только топографии, но и умению работать в команде, находить радость даже в сложностях и ценить вечерние разговоры у костра.
В один из дней нашего пребывания на полевых занятиях, едва начало светать, нас разбудили раскаты грома. Это был не обычный гром – раскатистый, глубокий, а отрывистый, хлёсткий, неуместно звучащий в абсолютно ясный весенний рассвет. Андрей, прищурившись на розовеющее небо, нахмурился и тихо заметил:
– Это странно. Ни облачка. Откуда гром?
Едва он произнёс эти слова, словно в ответ послышался приближающийся зловещий свист. Следующее мгновение пронзила вспышка, и земля в центре нашего расположения взметнулась взрывом. Меня оглушило, и взрывная волна отбросила нас в сторону, словно кукол. Это, как мы позже поняли, нас и спасло.
Палатки, где мы только что спали, взлетели на воздух, разорванные на куски. Ещё один свист – ещё один взрыв. И стало очевидно: нас накрывают массированным артиллерийским обстрелом.
Взрывы следовали один за другим, густо и метко. Казалось, что кто-то умело корректирует огонь, выжигая всё вокруг. Паника захлестнула расположение. Повсюду слышались крики ужаса, стоны раненых и мольбы о помощи. Некогда стройный лагерь превращался в лунный пейзаж: изрытая земля, обломки палаток, тела.
Обстрел длился не больше десяти минут, но даже этого оказалось достаточно, чтобы обрушить наш небольшой мир. Когда громыхание стихло, мы с Андреем, укрывшиеся в неглубокой канаве, осторожно подняли головы.
– Саймон! Надо найти его! – вырвалось у меня, и мы, спотыкаясь на изрытой земле, кинулись в сторону его участка.
Мы нашли Саймона, засыпанного землёй. Его голова торчала из груды грунта, а взгляд был стеклянным, словно он ещё не понял, что произошло.
– Эй, держись! – прокричал Андрей, отбрасывая комья земли.
Саймон оказался слегка контуженным, но целым. Мы помогли ему подняться и, уже втроём начали искать выживших и оказывать помощь раненым.
Картина была страшной. Больше всего среди раненых было тех, кто в первые мгновения обстрела побежал в панике, попадая под очередные залпы. Остальные, кто остался в палатках, погибли, так и не успев выбраться.
Скоро мы поняли самое худшее: все наши офицеры погибли. В рядах оставшихся царила растерянность, а местами и отчаяние. Нужен был кто-то, кто сможет организовать выживших. Я не раздумывал долго.
– Все, кто слышит меня, собирайтесь здесь! – закричал я, стараясь перекрыть стоны и плач.
Постепенно к нам подтянулись уцелевшие. Глаза их были полны ужаса, но среди них уже мелькали искорки решимости. Мы разделили обязанности: кто-то занимался поиском медикаментов, кто-то выносил тела погибших.
– У нас нет времени на страх, – твёрдо сказал я, глядя в глаза собравшихся. – Если это война, мы должны выжить и подготовиться.
Вскоре мы организовали импровизированный перевязочный пункт и приступили к восстановлению порядка. Война, а ни у кого в этом уже не осталось сомнений, пришла неожиданно, но оставила после себя выбор: растеряться или бороться. Мы выбрали второе.
После обстрела, когда утихли последние стоны и плач, мы начали собирать оставшиеся ресурсы.
