За что наказывают учеников - Наталья Сергеевна Корнева
Правда, Илиирэ тогда поддерживали сотни могущественных карающих божеств, а Инайрэ — только смертные чародеи Лианора. Говорят, души самых верных из них также были запечатаны в камне вместе с душою своего хозяина.
Сейчас, как и в те далекие времена, у Красного Феникса имелись обязательства по отношению к высшим небожителям, под покровительством которых он находится. Из таких, как он, боги всегда ковали оружие. Такова была его роль и предназначение в мире. Такова была его судьба — вспыхнуть и, если потребуется, сгореть в пламени божественной воли, исполняя свой долг.
Да, в смертных землях жрецы обладают великой властью, но взамен лишены воли. Верховные жрецы храмов распоряжаются всеми жизнями — за исключением собственных. Они лишь вместилище воли вечных, глашатаи их приказов, клинки в их руках.
— После неудачи с Лианором небожители приняли решение не вмешиваться прямо в дела проявленного земного мира и не являться смертным в зримых ипостасях, — безупречно ровным голосом продолжил Илиирэ. — Однако скверна, пустившая корни на острове блаженства, оказалась живуча и распространилась на весь Материк. Искоренить ее полностью не удалось, и это огорчает нас. Я даровал тебе свое благословение, дабы ты вернул Материку благоденствие прежних дней и восстановил почитание богов Надмирья в том виде, в каком мне угодно.
Красный Феникс вздрогнул. Илиирэ имел обыкновение говорить о себе во множественном числе, и внезапный переход на единственное ошарашивал, рождая в душе тревогу. Должно быть, это маленькое отступление от привычного слога было призвано заострить внимание и особо выделить нужную мысль, чтобы ее точно заметили и уяснили.
— Что же мы видим в итоге? Смертные вновь отреклись от достойного служения и возобновили на Материке пагубные традиции Черного Лианора. Мы начинаем думать, что человеческий род безнадежен и не заслуживает искупления. Возможно, твое пришествие в мир сможет покачнуть чаши весов и восстановить баланс. Мы помним тебя как нашего преданного слугу, ни разу не запятнавшего себя запрещенными темными практиками.
Илиирэ говорил негромко и мягко, но от сказанного Элирий невольно похолодел. И причина не только в том, что по сердцу резануло скупое «неудача» в отношении главной трагедии всей его долгой жизни. Слова верховного божества прозвучали как неизбежность. По сути, только что ему был зачитан суровый обвинительный приговор вкупе с упреком в том, что он не оправдал надежд, оказался недостоин благословения небожителей. И это еще пресветлый владыка миров соблаговолил не заострять внимание, что как раз из-за оплошности его избранного жреца Триумфатором в Ром-Белиате стала Ишерхэ, безумная дочь падшего бога.
Внешне все они были очень схожи, и просветленный лик Илиирэ напоминал Красному Фениксу черты не только Инайрэ, но и владычицы Ишерхэ.
Инайрэ как две капли воды походил на брата-близнеца, только волосы его были не серебряными, а аспидно-черными, чернее воронова крыла. По легенде они почернели в тот миг, когда сердце властителя утренней зари обратилось к темному пути: так на материальном плане проявилась энергия черного солнца. По характеру Инайрэ был властным, порывистым и жестоким. Казалось, самые пагубные человеческие страсти близки и понятны ему. В эпоху Последних Дней юному Элирию посчастливилось не служить темному богу лично, иначе он, как и все прочие приспешники Денницы, уже давно был бы мертв. Долгое время на Лианоре Элирию приходилось подавлять свои способности и особенно не высовываться: из страха, что в непрекращающейся борьбе за влияние его уничтожат, он тщательно скрывал редкий дар феникса. И только оказавшись на Материке, вдали от интриг храма Тысячи Солнц и в относительной безопасности, Элирий позволил себе раскрыться во всем блеске и приобрел легендарное прозвание Красного Феникса Лианора.
В отличие от Инайрэ, Илиирэ считался чуждым всякой жестокости. Тем не менее представления о справедливости пресветлого владыки миров порой казались самому Элирию очень уж близкими к этой самой жестокости. К примеру, наказание, которое он избрал для Лианора… или для собственного оступившегося брата. Беспощадное наказание, которое собираются применить и к Элиару и всеми способами пытаются склонить Красного Феникса участвовать в расправе над учеником.
— Пресветлый владыка миров слишком добр к своему жрецу, тогда как в случившемся на Материке только моя вина. — Элирий покаянно опустил голову, мысленно расценивая возможные варианты действий. — Управитель богов всегда был известен безграничным милосердием и состраданием. Прошу проявить их и теперь и дать последний шанс недостойным народам Материка, изнемогающим от тяжести праведного гнева небожителей.
Илиирэ резко свел брови и бросил на него пристальный взгляд. От этого взгляда, вошедшего ему в грудь так легко и точно, так неотразимо, как обоюдоострый жертвенный нож, Красный Феникс задохнулся. Он мог только молчать и смотреть в ответ, не в силах отвести взор, не в силах вдохнуть. Владыка Надмирья был прекрасен, подобен совершенному серебряному изваянию, вдруг ожившему по воле творца. Тело божества двигалось плавно и текуче, источая сияние, словно далекая холодная звезда, а в глазах, несмотря на строгое выражение лица, отражалось безупречное, ничем не замутненное спокойствие небес.
— Твой Второй ученик долго и упорно пытался забрать у нас предложенную им же жертву, приняв которую мы временно остановили черный мор, — с легкой ноткой недовольства изрек наконец Илиирэ после выразительной паузы. — Но мы дозволили тебе вернуться только сейчас, когда ситуация стала критической.
— Так, значит, мое возвращение — воля пресветлого владыки миров? — неизвестно зачем уточнил Элирий, разумеется, не рассчитывая на ответ.
— Нет, — к его удивлению, Илиирэ ответил, как ему показалось, с некоторым разочарованием. — По праву рождения душа Первородного имеет свободу воли и в посмертии. Мы не можем принудить душу Первородного воплотиться снова без его желания. Ты вернулся сам. Потому что захотел сам. Мы лишь позволили тебе вернуться.
Элирий промолчал, не зная, что следует сказать. Как загадочно и двусмысленно прозвучали слова управителя богов. Возможно ли предположить, что его собственная душа все это время была запечатана где-то, как душа Инайрэ — в ушедших на дно сияющих руинах Лианора, чтобы жертва не могла вернуться к своему дарителю? Или он и вправду по своей воле не
