Костер и Саламандра. Книга 2 - Максим Андреевич Далин
– То есть голые и босые, – кивнул Людвиг. – Плохо.
– Вы не введёте войска, не так ли? – тихо сказала Виллемина. – Большее, чего я могу ждать, – ваши пограничники вступят в бой, если Перелесье пройдёт Западные Чащи и доберётся до границ Междугорья, не так ли?
– Ну что ты, Мина, – чуть улыбнулся Людвиг. – Конечно, нет. Мы не объявляли пока войну Перелесью – и я собираюсь оттягивать начало прямых военных действий, как смогу: я тоже не ожидал, что они не дождутся весны. А нападать без объявления войны – не в обычае моей страны, давным-давно цивилизованной и современной. Но…
– Но? – переспросила Вильма, и я с удивлением услышала улыбку и в её голосе.
– Время неспокойное, – невозмутимо продолжал Людвиг. – Какая-нибудь… банда… контрабандисты или конокрады… они могут пересечь границу Винной Долины. Мародёры какие-нибудь, не знаю… неподалёку от границы есть несколько сёл, где с давних времён живут полукровки, наполовину горцы… дикие люди. За них сейчас, когда воздух по всему миру пропитан войной и запахом ада, я, конечно, ручаться не могу.
– Ах, банда? – снова переспросила Вильма, и улыбка стала ещё слышнее.
– Какие-нибудь вооружённые бестии, – кивнул Людвиг. – У них может оказаться отличное оружие… ты ведь знаешь, как это бывает, Мина, не правда ли?
– Ах да. – Вильма коснулась стекла кончиками пальцев. – Вооружённые бестии. Я так люблю вас, папенька, и так вам признательна! За… предупреждение. Они вряд ли сотворят что-нибудь ужасное – они, я думаю, не догадаются о знаках против адского огня, верно?
– И о том, что твари-проклятия смертны и их поражает обычная пуля. – Людвиг откровенно улыбнулся. – Не беспокойся, девочка.
По ту сторону стекла, где в громадном камине горело целое дерево, а стену украшал древний гобелен, серебристо-седой, изображающий суровых всадников в походе, гулко пробили часы – и Людвиг обернулся.
– Я отняла бессовестно много вашего бесценного времени, папенька, – грустно сказала Виллемина. – Простите меня.
– У меня ещё есть пара минут для нескольких важных слов, – сказал Людвиг и вдруг взглянул на меня. – Леди Карла, – сказал он, – я хотел вас поблагодарить. Ваша служба – бесценна. Меньшее, что я могу сделать для вас, это посвятить вас заочно в рыцари Междугорского королевского дома. Храни вас Бог.
Я растерялась, не знала, делать мне реверанс или преклонить колено. Вильма мне помешала и в том, и в другом: обняла меня за талию – и мне пришлось остаться стоять и сгорать от смущения. Виллемина весело спросила:
– Вы пришлёте моей Карле рыцарскую звезду и ленту с послами, папенька?
– Вместе с оружием, – улыбнулся Людвиг. Удивительно, как за время разговора оттаяло его лицо – но тут же заледенело снова. – Я надеюсь на вас, девочки. Вы – форпост. Я помогу, чем смогу, но… мы все принадлежим Предопределению.
– Передайте, пожалуйста, мои поцелуи маменьке и брату, папенька, – сказала Виллемина. – И мой поклон дядюшке Гунтару: мне очень, очень не хватало бесед с вами, хоть иногда, хоть на несколько минут.
– Передам. Иди, – кивнул Людвиг, и зеркало медленно заволокло туманом.
Вильма погладила стекло кончиками пальцев:
– Папенька всегда спешит, – и взглянула на меня: – Но сегодня мне грех жаловаться. Дядюшка наладил связь и вышел на меня через это зеркало – это просто подарок судьбы. У Западных Чащ появился шанс… хоть, боюсь, и довольно призрачный.
– Ты уже всё знаешь? – спросила я.
Вильма кивнула.
– Карла, дорогая, – сказала она печально, – у меня же теперь нет сердца – как же оно умудряется болеть, скажи? Мне следовало бы проследить за работой команды мэтра Фогеля, – продолжала она с еле слышной тенью грустной улыбки. – Вдруг они вставили в моё новое тело-протез какое-нибудь искусственное сердце, а?
– Да не виноват Фогель, – сказала я. – Это душа болит у тебя. Раньше эта боль отдавала в сердце, а теперь – в это место, видно, по привычке. Ничего тут не сделаешь.
Мы сели на диван, обнявшись, – и Тяпка немедленно забралась тоже, устроила на наших коленях голову и передние лапы. Вильма принялась её гладить.
– Страшно было папеньке на меня смотреть, – проговорила она задумчиво. – На целую секунду не совладал с собой… Кукла… Но быстро опомнился… а может, просто узнал меня… Ах, Карла, мой папенька понимает много больше, чем полагалось бы простецу! В нашем доме немало тайн, в которые меня не посвятили. Хеоргу, видно, рассказали обо всём, уже когда я покинула Междугорье. Боялся папенька, что я разболтаю… тем самым.
– Кому?! – поразилась я.
– Перелесцам, – рассмеялась Вильма. – Слугам ада при прибережном дворе.
Я невольно хихикнула в ответ. Вот так: демонов в наше время называют демонами даже в светских салонах, ад называют адом вслух – а слугам ада может достаться титул «Те Самые» только в насмешку… Бабушку бы ужаснуло, вдруг пришло мне в голову, – и я с лёгким удивлением подумала, что вся моя прежняя жизнь, в доме Полуночного Костра, уже…
И тут меня как молнией ударило!
– Вильма! – заорала я шёпотом, потому что голос пропал. – Серебряный Плёс ведь! Жемчужный Мол – совсем рядом же! Рукой подать!
Вильма чуть отстранила меня, заглянула в лицо:
– Дорогая моя сестрёнка… я забыла. Прости меня. Я забыла, как называлось то местечко неподалёку от вашей усадьбы… На Жемчужном Молу ещё как-то держится форт, но войска Перелесья пошли дальше. Это название, Серебряный Плёс, я слышала в сводках.
– Уже взяли? – спросила я сипло.
Вильма чуть кивнула.
– Как взяли, так и отдадут, – сказала она. – На запад идут войска. Завтра провожаем подводный корабль. Дед и бабушка?
– Ага, – сказала я мрачно. – И тётка с кузиной, если не уехали. Но я думаю, что не уехали. Эта девица, Хетта, – моя ровесница… может, замуж выдали.
– Боишься за них? – тихо спросила Вильма.
Я только вздохнула:
– Знаешь, я боюсь – ну за всё! За сосны на берегу, за наш дом, за башню, где я жила… за городишко, где почти не бывала, и то боюсь. Когда я думаю, что эти гады там хотя бы даже просто проходили, – у меня ком застревает в горле и сжимаются кулаки! Я так злюсь! Так злюсь, что даже реветь не могу! Скажи, они ведь объявили нам войну, эти гады?
Вильма опустила прекрасные кукольные ресницы. Я её обнимала, она была тёплая – и у меня снова начался приступ ужаса вперемешку с нежностью и злостью: держу её, держу в руках, моя королева во плоти! Людвиг испугался, подумаешь… что он понимает… что они все понимают! Если она была мёртвая, если она была призрак, если она
