Ева. Грани миров - Антон Сенин
– Ну что? Эва прекрасное имя, – улыбнулась Мари.
– Прекрасное, но тебя зовут Мари.
– Потом объясню! Пора выбираться из Нейма.
– Из Нейма? И куда мы направляемся?
– Вон туда, – девушка указала на шпиль серого дома, – Не переживай так, сейчас это самое безопасное место. Хранители возьмут под контроль все аэро, кроме тех, которые взлетают с площадки у серого дома. Говорят, ты видишь ее косячки, тогда поможешь посадить этот таз внутри серого дома.
Когда аэро набрало высоту, Мари отменила прежний пункт назначения. Транспортное средство зависло в воздухе, опустилось на два эшелона вниз, развернулось и полетело в сторону серого дома. Добравшись до пункта назначения, девушка переключила аэро в ручной режим, и потянула штурвал на себя.
– Вот здесь левее, еще левее, садимся.
– Ты уверен? Это же крыша – вспыхнула Мари.
Девушка видела покатую крышу с черной черепицей, которая блестела на солнце и казалась неприступной. По краю тянулись ровные серые зубья и небольшие декоративные башни. Когда аэро опустилось ниже уровня крыши, Мари громко закричала: «Что происходит? Я ничего не вижу!» В ее мире – мире обычных людей, внутреннего двора серого дома не существовало, как не существовало какой-либо иной текстуры. Мари не видела ничего только по тому, что Ева исключила возможность нахождения посторонних людей в сером доме.
Внутренний двор серого дома напоминал муравейник. Десятки людей сновали туда-сюда, вокруг взлетали и садились транспортные средства, а виновник раздрая, как ни в чем не бывало, посадил аэро в самом центре площади. Опустив глаза, он оббежал капсулу, протянул руку Мари и скомандовал: «Держись за мою руку и опусти голову!» Далее друзья пересели в соседнее аэро и покинули пределы текстуры крыши.
От внезапного прозрения Мари прошептала, – Ух, как же это страшно! Полнейшая тьма! – перевела аэро в автоматический режим полета, ввела координаты, и как бы невзначай произнесла, – К Марку нельзя, Арго больше нет.
– Ты знаешь Марка? – Ник медленно повернулся.
– Помнишь, я рассказывала, что выросла без родителей? Там, где я росла, у меня было два друга. Первый застенчивый красавчик, а второй с детства любил готовить.
– Ант и Марк, – по телу Ника пробежали мурашки.
– Ант и Марк, – подтвердила Мари, – Эти двое всегда были не от мира сего, все время что-то искали, без остановки говорили про Бранта, про Еву. Я их слушала и ничего не понимала, но звучало так интересно и захватывающе. Представь, маленькая девочка повсюду таскалась за старшими товарищами, пыталась представить мир таким, каким видели его они, но у меня ничего не получалось. Мы были не разлей вода. Тихий и умный Ант, трусливый Марк, и я. Тогда за ужином я была ошарашена, когда услышала твои слова. Ант тоже много читал и часто цитировал Бранта, он им восхищался, – Мари осеклась, – Еще я хорошо помню день, когда восхищение сменилось ненавистью.
– Что же случилось?
– Он стал понимать, что Ева и его контролирует, лезет в его воспоминания. Ант думал, что он исключительный, а потом почувствовал давление. Родители, он хотел их помнить, но Ева сделала все, чтобы они ушли навсегда. И они ушли. Потом мы стали старше, – Мари улыбнулась, – И я даже умудрилась в него влюбиться. Ант вырос, возмужал, научился удивлять. Ну как в такого не влюбиться. Однажды он позвал меня в их с Марком комнату и спросил: «Хочешь, я покажу тебе мир без Евы?» А я даже ответить не смогла. Я стояла и смотрела в его наполненные жизнью и интеллектом глаза и, кажется, не дышала. Он как-то доработал свой компьютер и, не получив от меня ответ, надел на мою голову обруч с проводами. Себе на голову он напялил что-то похожее, и посоветовал расслабиться. На протяжении минуты я была в совершенно другом мире и, представь, он меня нисколько не испугал. Марк улыбался и ворчал, а меня обуял восторг. Комната, в которой они жили, потеряла краски и прежний объем, обнажились старые стены и серый невзрачный потолок. Я помню, как Ант закричал: «Мари, посмотри на стол. Вот это мы едим». На столе стояла тарелка, в которой было налито нечто серое и густое. На краю тарелки лежал не очень аппетитный кусок, отдаленно напоминавший мясо. Выглядело все это не съедобно. Потом Ант попросил, чтобы я подошла к окну, и посмотрела на мир снаружи. Там за окном протекал день, другой, но тоже обычный и очень спокойный, – Мари глубоко вздохнула, – Потом я услышала крик Марка, сбросила шлем и потеряла дар речи. Ант лежал в центре комнаты на полу, а из его носа бежала кровь. Я перепугалась до чертиков. Когда он все-таки пришел в себя, он мило поднял брови и сказал, что мозг человека крутой инструмент, но небезграничный.
– Он подавил Еву и показал тебе реальный мир? – с недоумением в голосе спросил Ник.
– Нет, не совсем. Это была симуляция настоящего мира, написанная поверх мира Евы. Ант тогда еще не умел ее подавлять.
– И как тебе настоящий мир?
Мари откинулась в кресле, плотно сжала губы и нахмурилась, – Мрачный и тусклый. Он напомнил картинки прошлого, казался холодным и опасным. Тогда я и поняла, что не интересую Анта. Его поглотила идея, он погряз в экспериментах, и горел только, когда работал.
– А что же Марк?
– Марк, – Мари опустила уголки губ, – Марк добряк. Поставит цель, например, залезть на дерево. Ант, недолго думая прыг-скок, я за ним. А где Марк? Марк стоит внизу и болтает, болтает без умолку. Он думал, болтовня скроет трусость, но мы все понимали и улыбались.
– Когда появился Раст?
– О, ты знаешь про Раста. Хитрый и до жути опасный. Тихие и скромные Марк и Ант быстро попали под его влияние, он ими манипулировал.
Мари потянулась к рычагу отмены маршрута, раздался щелчок, электронный голос ассистента продублировал команду. Панель перед Мари опустилась вниз, и из нее вылез овальный штурвал управления. Девушка потянула штурвал на себя, аэро неохотно подняло нос, накренилось вправо и закудахтало. Выровняв транспортное средство, Мари выдохнула, – Ну, полетели!
Внизу проплывали, похожие друг на друга, крыши домов, которые скоро сменились низкими и блестящими настилами ангаров, и серыми безликими промышленных зон.
– Куда мы теперь? – обреченно поинтересовался Ник.
– В пустошь.
– В пустошь нельзя, мы там погибнем …
Мари подняла руку и положила Нику на плечо. Невинный жест был пронизан теплом и вселял
