Истина лисицы - Юлия Июльская
Он отклонился назад, уперевшись ладонями в землю, и запрокинул голову, встречая глазами небо. Киоко смотрела на него, его лицо, освещаемое одной лишь тусклой луной.
– Я знаю, что у тебя внутри, но я не понимаю, почему и откуда. – Она смотрела на него и пыталась видеть глазами, а не сердцем. Видеть, как видит он. – Ты же знаешь все мои беспокойства, все тревоги и все причины. Ты был рядом в худшие времена, а свои шрамы при этом прячешь, не позволяя никому на них взглянуть.
Он всё так же смотрел в небо, и звёзды сверкали в его глазах.
– Из нас двоих слепа я, Иоши. Потому что ты сам выбрал завязать мне глаза. – Она посмотрела на его шрам. Небольшой, едва заметный на смуглой скуле, и всё же он так часто к нему прикасался, что любой невольно обратит внимание. – Откуда эта старая рана?
Иоши молчал.
– Вот о чём я говорю. Ты не можешь упрекать меня в игре и нечестности, пока сам…
Она не договорила, Иоши вдруг повернулся к ней. Его глаза блестели, но нет, это были вовсе не звёзды.
– Я всю жизнь хотел лишь одного – чтобы отец посмотрел на меня так, как отец Дэйки смотрел на него. Или отец Хотэку. Или любого другого самурая. Они гордились своими сыновьями. Гордились их успехами. Они даже хвалили их. А я всегда был недостаточно…
Он отвернул голову, пытаясь справиться с чувствами, и Киоко захотелось забрать часть этой боли себе. Если бы она только могла… Но она не смела даже прикоснуться. Не сейчас. Она не станет касаться его ки, она будет его слушать.
– Всегда в чём-то недостаточно, – выдохнул он, вновь возвращая ей взгляд, полный скрытой горечи того ребёнка, каким он когда-то был. – Прости, я не должен…
– Говори, – попросила она. – Пожалуйста, говори, мне это нужно не меньше, чем тебе.
– В то утро я увидел тебя, – он улыбнулся. Через все невыплаканные слёзы, но совершенно искренне. – Ты была словно видением, как принцессы в сказках, которых нужно спасать. Только ты не выглядела той, кто нуждается в спасении. Ты стояла с братом…
Теперь уже Киоко стало трудно дышать. Эти рассветы… Она давно о них не вспоминала – с тех пор, как покинула дворец.
– Твоё кимоно болталось на тебе, как кусок ткани, – он усмехнулся, – а волосы подбирал ветер, никак не позволяя им опуститься на плечи.
– Как хорошо, что ты никому не проболтался – такой повод для сплетен! – Киоко усмехнулась, пытаясь скрыть смущение, но ощутила, что кровь приливает к лицу. Хорошо, что сейчас ночь, может, он не заметит…
– Я что-то почувствовал, – продолжал Иоши серьёзно, – но тогда, конечно, даже не понял, что это…
– Тогда? Сколько нам было?
– Совсем мало. Шесть, кажется. Я просто… Я до тех пор был уверен, что девочки – очень глупые и скучные создания, закованные в правила и высокомерие. Вообще-то, и будущие самураи не лучше, но сейчас это неважно. Тогда я увидел тебя совсем другой. Я увидел жизнь, огонь в глазах… Я не понимал, что чувствую, да и не стремился понять. Просто с того мгновения я отчего-то вспоминал о тебе весь день. Твой образ, совершенно неестественный, даже неприемлемый для дворца, никак не выходил из головы. В итоге во время занятия я пострадал от собственной невнимательности…
Она протянула пальцы, намереваясь коснуться шрама, но остановилась в бу[1] от кожи.
– Можно?
Он кивнул.
Его кожа была приятной, гладкой. Нежность, пересечённая бледной полосой застарелой боли.
– Надо же, почти не чувствуется, – задумчиво произнесла Киоко.
Иоши прижался щекой к её ладони и тихо сказал:
– И мне. Уже почти не чувствуется.
Он говорил искренне. Боль в его ки больше не пряталась, она вся была на поверхности. И, лишённая своего укрытия, таяла, растворялась в других чувствах.
– Ты поэтому меня избегал?
– Моя самая глупая ошибка, – признал он.
– Мы оба наделали ошибок. – Она приблизила своё лицо к нему и тихо-тихо предложила: – Давай в следующий раз сразу признаваться?
– В ошибках?
– И в них тоже.
И он осторожно коснулся её губ своими, вложив в это касание всё своё согласие.
Нежность, всеобъемлющая и желающая вырваться наружу, затрепетала на кончиках пальцев. Киоко касалась его, продолжала гладить его щёку, запустила вторую руку в его волосы, но этого было мало. То, что её заполнило, все те чувства, которые она желала разделить, требовали выхода, требовали большей отдачи. От их избытка захотелось плакать, как и от невозможности получить желаемое сейчас.
Она чувствовала, как в нём борется то же самое. Это безграничное желание, упрямо ноющее и не отпускающее, передавалось ей в той же мере, и она едва заставила себя отстраниться.
– Я… – дыхание сбилось, и голос не слушался. – Я не…
Тёмный взгляд Иоши вмиг прояснился.
– Прошу прощения, да… Мы, конечно, женаты, но…
– Нет, стой, Иоши. Пожалуйста, прекрати додумывать. У нас постоянно сложности из-за того, что ты делаешь выводы слишком поспешно.
Она выжидательно смотрела на него и, когда Иоши кивнул, осторожно повернулась к нему спиной, обняла себя его руками и положила голову ему на плечо. Он обнял её крепче и прижался щекой к щеке.
– Я долго готовилась к своей роли жены. И я хотела бы её исполнять как полагается. Не потому, что так полагается, конечно, а потому, что… В этом много прекрасного, нежного, близкого. Понимаешь? Это высшая форма любви – когда оба отдают себя без остатка и сливаются в единое перед богами и миром.
– Ты так красиво об этом говоришь…
– Не так красиво, как я это чувствую. Для меня важно… Я не хочу, чтобы это было так. Мне хочется, чтобы ты это понял.
– Прости, я ведь об этом даже не подумал, – он усмехнулся. – Берег за далёкой деревней точно не самое подходящее место для императрицы.
– Да и для императора тоже, – согласилась она. – Но дело даже не в титуле или том, в каких условиях мы росли. Дело в значимости. Я не хочу опускать значимость нашей близости до несдержанных поцелуев, которые переросли в нечто большее. Я хочу, чтобы мы были по-настоящему близки. Поспешность убивает весь вкус.
– Киоко. – Он слегка отстранился и наклонился в сторону, пытаясь поймать её взгляд. Она повернулась.
– Ты не согласен?
– Откуда в тебе столько познаний и чувств к тому, чего ты никогда не испытывала?
– Аими-сан. – Она почувствовала, как уголки губ в смущении поползли вверх. – Она мне всё очень подробно рассказывала.
– Почему мне никто не рассказывал? – возмутился Иоши. – Разве мужчинам
