Истина лисицы - Юлия Июльская
Вообще-то, Чо успела подумать о том, чтобы попробовать найти работу. Пока шла к юкаку, она размышляла о других выборах. Было страшно до дрожи в коленях, и сознание хваталось за любую возможность отсрочить или отменить это решение, но Чо понимала – девушке не дадут никакой тяжёлой работы. Если дамы и работали – это было шитьё, искусство или обслуживание более знатных дам. Ничего из этого Чо не умела. Да и не думала, что её вообще могут допустить до кистей, тканей и тем более в какие-то богатые дома.
Нет, всю жизнь Чо бегала по дворам, возилась в грязи и заваривала ячменный напиток. Мать её ничему, кроме обольщения, не учила, да только даже здесь Киоко ошиблась, когда говорила про куноичи. Чо никогда не была хороша в соблазнении. В том, каким оно должно быть: неуловимым, тонким, игривым. Нет, Чо была слишком прямолинейной и неуклюжей, чтобы играть в эти игры.
В итоге она ничего не умела. Ни занимать беседами мужчин, ни справляться в жизни без них. Даже готовить у неё не получалось – мать пыталась научить несколько раз, но безуспешно.
Юкаку был единственной надеждой. Она подходила к этому двору, окружённому глубоким рвом, и смотрела на красивые постройки, похожие на те дома, что стояли ближе к центральной части города. Аккуратные, чистые, с ухоженной землёй вокруг. А сколько цветов! Она ещё даже к мосту не подошла, а уже почуяла ароматы ярких бутонов. Неведомый чудесный мир…
Чо знала, что в юкаку ходят знатные гости, уважаемые мужчины и многие воины. И потому ей хотелось верить, что там о ней позаботятся… Тогда Чо не знала, что эта работа требует ещё большей подготовки, чем те, в которых она себе уже отказала, уверенная в том, что не справится. Гораздо, гораздо позже она выяснила, что даже куртизанки имеют свою иерархию и несколько ступеней обучения. Чтобы стать юдзё, ей потребовалось бы немало времени в роли ученицы-камуро, затем синдзо, и только потом она могла бы стать хаси-дзёро.
Но тогда ей этого познать не удалось. Её не впустили. Охранник на входе грубо обозвал её, посмеялся над ветхими обносками, грязным лицом и прогнал. Чо даже не думала, что такое возможно. Она ведь может вымыться, они могут дать ей какую-то одежду… Она знала, что девушки приходят сюда в отчаянии, знала, что многих сюда продают собственные родители. Она же пришла бесплатно, за неё не нужно платить, только накормите, дайте кров – и она будет делать всё, что нужно…
Горло сжало от обиды, и из глаз хлынули слёзы. До этого Чо не знала, что такое унижение. Отец часто говорил о позоре и всё время боялся запятнать свою честь, но сама она ни разу до сего дня не чувствовала подобного. Так вот он какой, этот позор. Вот что чувствуют обесчещенные люди.
Чо сидела на том же мосту, не в силах заставить себя подняться, и размазывала грязь по лицу. Она знала, что выглядит жалко, но никак не могла перестать плакать. Куда ей теперь идти? Если даже здесь она никому не нужна, можно сразу броситься в ров – и дело с концом.
На этой мысли всхлипы закончились. Ведь действительно… Можно просто всё прекратить. Она не нужна здесь, значит, вряд ли нужна где-то ещё. Значит, нет смысла искать и страдать. Если её участь – побираться на улице и умереть от голода, так зачем ждать?
Ведомая отчаянием, Чо подошла к хлипкой перекладине и легко её перелезла. За ней до края оставалось места ровно для её стопы, разве что пальцы нависали над пропастью. Там, внизу, стояла вода. Ветра не было, и солнце жгло макушку.
Чо задрала голову, вцепилась руками в перекладину и, прижимаясь к ней спиной, посмотрела на белый, размытый светом диск.
– Ты оставила меня, потому что я не молилась тебе? – спросила она Аматэрасу. – Меня не учили молиться богам, но я знала, что беречь нас – твоя работа. Наверное, наши молитвы – плата за эту работу. Выходит, даже боги не работают бесплатно…
Глаза слезились от яркого света, и в конце концов она опустила взгляд. Лучше бы сказки были правдой и мама не выходила за отца, не любила его, а просто соблазняла и убивала ему подобных. Мир стал бы чище.
Перед глазами плясали пятна, и Чо прикрыла веки. Пятна не исчезли, забрались под них и продолжали свой беспорядочный танец.
Наверное, лучше больше не открывать глаз. Сердце колотилось так сильно, что Чо всерьёз испугалась, что передумает, не осмелится, струсит в последний миг. Не оставляя себе лишних мгновений для этого, она шагнула вперёд и отпустила перекладину, расставляя руки в стороны. Пусть вода её заберёт. Пусть тьма поглотит эти пляшущие пятна – месть Аматэрасу за открытый взгляд.
Она летела вниз, не открывая глаз и не издавая ни звука. Она не поняла, как погрузилась в воду – та будто разошлась под ней. И только когда захлестнуло с головой – Чо поняла, что всё свершилось. Она старалась не делать вдохов, всё так же не открывала глаз и, расслабляя тело, приняла свою участь.
Так будет правильнее. На поверхности ей делать нечего.
Но предательский спазм – и тело вдохнуло само. Внутри разлился огонь, стало очень больно. Чо не думала, что будет так больно. Она представляла свою смерть сном, в котором кто-нибудь из богов придёт и заберёт её к себе. А если и нет – разве путь в Ёми должен быть таким мучительным?
Глаза распахнулись, изо рта вырвался крик, пузырьками улетевший прочь. Руки забились в воде, пытаясь оттолкнуться, пытаясь вытащить тело на поверхность. Но разобрать, где в этом мутно-зелёном пространстве поверхность, оказалось невозможно. Тело уже опутала плавающая вокруг тина, но Чо продолжала биться, сражаться за жизнь. Она не думала о том, что пытается выжить; всё, чего она желала, – прекратить агонию. Но в итоге силы закончились. Гораздо позже, чем воздух, и всё же. Тина заволокла разум, опутала его, и Чо покорилась. Там больше не будет боли. Там не будет отца. Не будет стыда и не будет голода. Там ничего не будет, лишь покой. И это всё, чего она хотела.
Боль вернулась вместе с тошнотой, Чо согнулась пополам
