Мутные воды - Алёна Дмитриевна Селютина
Клим перебирал струны, чувствуя, как гулко отзываются они под пальцами, и слыша, как вторит ему гитара Жени, и чувствовал себя абсолютно свободным. И свобода была прекрасна.
Глава 3
Дыхание самостоятельное, давление держит, рефлексы сохранены, в респираторной поддержке не нуждается.
Эти слова недовольного усталого дежурного врача, вырванного беспощадной медсестрой из теплых заботливых рук сна, Клим повторял про себя всю дорогу от больницы до места, где Женя снимала комнату. Повторял как мантру. Женя просто спит. Говорил же он ей хоть немного себя поберечь. Они уже давно не студенты, чтобы работать ночами напролет. Отоспится и проснется. И все будет хорошо.
Врач сказал, что при не самых лучших реакциях на внешние раздражители показатели слишком хороши, чтобы диагностировать кому. И что он видит такое впервые. Желудок промыли, кровь проверили — все чисто. Просто очень глубокий сон.
Просто очень сильно устала…
Или же все-таки что-то случилось? Тогда нужно выяснить — что. И если Женя не проснется сама, он сможет ей помочь. Вот и план.
С такими мыслями Клим и подошел к нужному дому, адрес которого был выдан ему Павлом Владимировичем. Завернул за угол и остановился, разглядывая представшую картину. Дома здесь стояли поодаль друг от друга и не пересекались заборами. Со стороны крыльца поджидал мужчина лет сорока в городской одежде. Клим быстро идентифицировал в нем второго руководителя практики. А вот с противоположной стороны за забором крутился очкастый молодой человек лет двадцати. Он тоже был одет слишком приметно для села, и Клим решил, что это кто-то из Жениных студентов. Парень все вытягивал шею над забором, явно пытаясь заглянуть внутрь дома через окна. Не курятник же в самом деле рассматривал. Что-то Климу в нем не понравилось, и он на всякий случай его запомнил.
Смысла прятаться дальше не было, и Клим направился к Роману Владимировичу, попутно следя за юношей. Тот, заприметив его, нырнул за забор и попытался сделать вид, что просто гуляет. Клим, готовый сейчас в каждой подозрительной личности увидеть возможную причину Жениного неестественного сна, пожалел, что не при исполнении. И в который раз подумал, что в судебной и следственной системе не зря существует отвод для заинтересованных лиц. Когда дело касается своих, самообладание и логику приходится удерживать при себе силой. Не каждый справится.
Но тут Роман Владимирович заметил его и кинулся навстречу. Запинаясь и заикаясь, он произнес очень много лишних слов о ситуации с Женей, о том, что Климу не стоило приезжать, что Женя наверняка скоро проснется, что все это какое-то огромное недоразумение, что никогда ничего подобного не случалось. Клим, давно приучивший своих подчиненных говорить исключительно коротко и по делу и не отнимать у него бесценное время, как когда-то его самого приучили к тому же, едва сдержался, чтобы не прекратить сей словесный поток одномоментно.
Роман Владимирович, видимо, отчего-то был уверен, что Клим сам не разберется, куда идти и что делать. Переживал, что тот не сообщил о времени прилета, ведь он мог его встретить. Предложил с утра проводить в больницу, а выяснив, что Клим там уже был, страшно удивился и, кажется, даже огорчился. Вызвался вести переговоры со старушкой — хозяйкой дома, — чтобы та разрешила забрать вещи Жени, потому что ему она забрать их не дала. Пояснил, где находится гостиница, в которой Клим может остановиться. Клим молча кивал. Потом отодвинул перекрывшего ему путь Романа Владимировича, шагнул за калитку, дошел до двери и постучал.
— Простите, что так поздно, — попросил он открывшую ему низенькую старушку, судя по всему, якутку. — Меня зовут Соколов Клим Светозарович, я муж Евгении.
Роман Владимирович выскочил из-за его плеча и попытался что-то сказать, но Клим ему не дал.
— Муж? — недоверчиво повторила старушка. — А документ у тебя есть?
Говорила она с сильным акцентом, слова звучали непривычно отрывисто, и усталому разуму Клима пришлось поднапрячься, чтобы разобрать их смысл.
— Да, разумеется, — кивнул Клим и достал паспорт. Показал печать. Как всегда в такие моменты, подумал, что забавно выходит: у него на Женю есть документ.
Старушка кивнула и пропустила его в дом.
— А ты иди! — строго велела она Роману Владимировичу и закрыла перед его носом дверь.
Пробурчала что-то, чего Клим не понял. Язык был гортанным, быстрым, птичьим. Но живя с Женей, Клим то и дело слышал записи с песнями и сказками на языках разных народов и особенно якутов и эвенков, которыми она занималась больше всех, находя нечто необычайное в их упорстве и одновременном жизнелюбии при том климате, в котором им приходится выживать, поэтому он показался ему знакомым.
— Как я могу к вам обращаться? — спросил он.
Старушка смерила его зорким взглядом.
— Саргылана Ивановна меня звать. Так и обращайся. Как Женья?
«Женья», — повторил про себя Клим. Ему понравилось, как это прозвучало.
— Еще спит.
— Ты ее видел?
— Да.
Старушка нахмурилась, потом кивнула на стол.
— Сядь, поешь.
Накормила она его лепешками и кровяной колбасой. «Хаан», — вспомнил Клим название. Женя как-то раз привозила ему такую и подробно рассказывала технологию приготовления. Что ж, ему вполне могли подать жареные мозги или суп с потрохами, поэтому Клим решил, что привередничать не станет. В лепешках чувствовался вкус творога. «Иэдьэгэй» — неожиданно всплыло в памяти чужое слово. Что-то из Жениных рассказов все-таки откладывалось в его сознании. Удивительно.
Старуха Климу понравилась. Говорила мало и по делу, да и вообще больше спрашивала. Было видно: хочет убедиться, что он действительно тот, за кого себя выдает. Клим подумал-подумал и, чтобы окончательно ее успокоить и расположить к себе, показал привезенное с собой свидетельство о браке. Мало ли какие документы ему могло понадобиться предъявить в больнице. Саргылана Ивановна бумагу внимательно рассмотрела, изучила дату, уважительно кивнула.
— Хороший брак, — сказала она. — Мой муж умер через двадцать лет после свадьбы. Мы столько не прожили вместе. Дети-то есть?
— Сын, — ответил Клим, уверенный, что это очередная проверка. Наверняка Женю она спрашивала о том же.
— Сын — это хорошо, — вздохнула она.
Клим не
