Милосердие солнца - Юлия Июльская
— Но ведь не осталась.
— И что теперь, почести тебе вознести? Ты там, где тебе выгодно быть. Без Ёширо Хоно не место для людей. Другие кицунэ хоть и могут быть приветливы с чужаками, но близко тебя не подпустят. Ты наверняка в этом убедилась за время, что провела там одна. Поэтому, когда лисёнок побежал за Киоко, ты отправилась вслед за ним.
Она замолчала и остановилась у южных ворот Юномачи. Дальше — голые холмы, среди которых прячется деревня шиноби. Норико дождалась, пока Чо достанет своё разрешение. Раньше их даже на входе не спрашивали, но теперь даймё велел держать под контролем все ворота и досматривать каждого входящего в город и выходящего из него. Стражник проверил свиток Чо и, поклонившись, пропустил их.
Норико продолжила:
— У Иоши есть все причины не доверять тебе. Будь честна, Чо: если бы тебя убедили, что перевес сил на стороне сёгуна, если бы ты уверилась, что у нас нет ни шанса, ты бы переметнулась не задумываясь.
Кривая усмешка прорезала лицо куноичи.
— Ты умна, Норико.
— Мы все это понимаем.
— А сама бы что, не переметнулась? Хочешь сказать, никто из вас не бросил бы заранее обречённую затею?
— Нас объединяет ненависть к сёгуну. Хотэку ни за что не станет служить тому, кто уничтожает ему подобных из-за глупой нетерпимости. А если бы и хотел — сёгун бы его не принял, убил бы ещё на подходе. К тому же он самурай, который предан империи, а не господину. Для него это дело чести, но ты такого слова не знаешь.
— Уверена, что тебе до чести тоже никакого дела.
— Даже если так, я обязана присматривать за Киоко. Каннон велела.
— Точно. — Чо почесала нос, как бы припоминая. — Но разве дело было не в том, чтобы последить за ней до того, как дар проснётся? Непохоже, чтобы нашей императрице всё ещё требовалась нянька-бакэнэко.
Норико не смутилась. Она сама не единожды спрашивала себя, почему остаётся, и за ответом не нужно было лезть далеко.
— Предлагаешь бросить её? У Киоко не так много друзей. Хотя не уверена, что тебе это слово знакомо. Наверное, в твоей жизни оно где-то рядом со словом «честь».
Повисла тишина, нарушаемая только шумом ветра в высокой траве, с которой холмы выглядели гораздо живее, чем во время их путешествия из Ши. Норико понимала, что сказала грубость, но разве она была не права? Каждое слово было правдой, и Чо сама это должна была понимать.
— Думаю, Ёширо мой друг, — тихо сказала куноичи. Она смотрела в землю, и, похоже, эти слова для неё самой стали откровением.
— Ёширо твой любовник, — не согласилась Норико.
— У меня были любовники и до него, но ни за одним из них я бы не отправилась к шиноби.
— Тогда, возможно, ты нашла свою судьбу. Любовь. Но это всё ещё не дружба.
— Разве? — Она оторвала взгляд от травы и посмотрела на Норико. — Если мы говорим о любви, которая не выжигает тебя, будто Кагуцути, не выворачивает тебя наизнанку, заставляя совершать глупые и необдуманные поступки; если мы говорим о спокойной любви, принимающей, размеренной, даже скучной… Разве есть разница? В чём она?
Пока она это произносила, в памяти Норико всплыла спина Хотэку, его чёрные крылья и его руки, отражавшие нападения ногицунэ, когда она сама лежала на земле и приходила в себя посреди поля боя. Это была дружба, которую она бы не осмелилась мешать с другими, ещё более сложными чувствами.
— Знаешь, с друзьями обычно не принято…
— Знаю, — оборвала Чо. — И это всё? У тебя ведь с Киоко-хэикой тоже любовь. Не такая, как у неё с Первейшим. Или вот моя мать… Она любила, но эта любовь была хуже дружбы в тысячи раз. Я не хочу так любить. А то, что происходит у нас Ёширо, гораздо больше похоже на дружбу. На тебя и Киоко. Это любовь другого порядка. Без требований и ожиданий.
Она снова замолчала, а Норико даже не захотелось язвить. Чо сейчас шла рядом с ней, совершенно обнажённая и уязвимая, какой никогда не была. Норико понимала, что всё сказанное — не осмысленное тысячи раз. Так уж вышло, что эта грубость об отсутствии друзей что-то тронула глубоко внутри, сковырнула и заставила куноичи облечь чувства в слова. Не для того, чтобы ответить, но для того, чтобы самой это всё осознать.
— Здорово, что у тебя есть друг, — заключила Норико. — Без друзей паршиво.
— Смотри-ка, в чём-то и мы иногда согласны. — Чо улыбнулась, а затем прищурилась и добавила: — А теперь обращайся, мы подходим.
Норико посмотрела вдаль и увидела несколько скудных, местами полуразрушенных построек, которые теперь обросли будто совершенно неуместными здесь полевыми цветами. Она прикрыла глаза, отыскивая среди вороха чужих тел то свежее, которое заполучила совсем недавно: шерсть исчезла, туловище покрылось твёрдым панцирем, а вместо лап выросло огромное количество ног. Норико пробежалась, привыкая к обличью, и нырнула в траву, направляясь в сторону деревни.
— О, я на таких тренировалась сюрикэны метать, — оживилась Чо и бросилась следом. — Тору их ненавидит. Сделай одолжение, попадись ему на глаза — он будет визжать хуже придворных дам.
* * *
Лепестки щекотали кожу и пробивались дальше, выше, прокладывая себе путь между пальцами, вытягиваясь к солнцу. Получив ками Инари, Киоко словно раскрыла новую часть себя, новую грань, о которой даже не подозревала до этого.
Лишь сейчас она ощутила себя цельной, наполненной и живой. Девушка, рождённая быть тенью мужа… Она знала, что не желает подобной жизни. И знала, что путь героев, путь наследников Ватацуми — не совсем её. Может, она и была рождена сражаться, но что есть разрушение без созидания?
«Я могу тебе рассказать», — послышалось где-то глубоко внутри. Киоко ощутила жар на кончиках пальцев. Воздух вокруг неё раскалился.
— Старый друг. — Её губы тронула улыбка. — Благодарю за смерть.
«Благодарю за пищу», — голос треском зарождался в её голове. Она знала, что никто больше во дворце не слышит Кагуцути, и потому не утруждала себя ответами вслух.
— Почему ты пришёл? — спросила она. Это было простое любопытство. Она больше не страшилась богов. Никого из них. Но Кагуцути стал первым, кто сам к ней явился, да ещё и без каких-либо причин.
«Всё твоя ки. — Она почувствовала, как жар в кончиках пальцев поднялся выше. — Ты повзрослела, мёртвая императрица. Ты призывала меня ки грома, что связывает весь этот мир, теперь же со мной говорит ки притяжения. Всё дело в твоём созидании — весь мир тянется к тебе, маленькая правительница».
Ки притяжения. Она и не
