Саламандра - Полевка
— Обычно у всех линька длится два дня… — Тара выплыла на порог кухни и улыбнулась, глядя на очень довольного рыжика, — а у тебя три… все у тебя не как у людей…
— Не, — Лекс открыл глаза и поправил покрывало на плечах, — я тоже линял два дня, а третий, это мы так… увлеклись немного. Просто хорошо здесь, тихо. Ни любопытных детей, ни навязчивых гостей и помощников. Почему-то все знают, что и как надо делать лучше и правильней, и обязательно лезут с советами. А здесь красота! Так тихо, что не хочется уезжать!
— Так приезжайте чаще, — Тара пожала плечами, — до столицы совсем недалеко! А что касается тишины, так это кузнецы пока с мехами пыхтят, сегодня после завтрака предупредили, что опять начнут свой перестук! Сколько уже можно! Хоть из дома беги, и днем и ночью: стук-стук, стук-стук, стук-стук! Так и хочется взять что-нибудь тяжелое и по голове им дать, чтобы уже заткнулись!
— Потерпите, недолго осталось! — хмыкнул рыжик, — вот как уедет мой братик, так и заберу в столицу весь этот шум. Будете еще скучать в тишине.
— Чаречаши приезжал вчера, пытался прорваться внутрь. Кричал, что линька уже должна закончиться и тебя здесь силой удерживают, — Тара ухмыльнулась, — монахи не пустили! Так что Чаречаши поорал за воротами, да и уехал обратно! Ну, ладно… — Тара вздохнула и расправила складки на своем платье. — Велеть приготовить ванну? Мы вчера целый день грели воду, все ждали, когда вы появитесь! А еду ты так и любишь простую? Мы в старый город послали за рыбой и лакрицами. Только доставили. Лакрицы, вымоченные в молоке, хорошо восстанавливают силы и веселят душу. Сказать повару, чтобы залил их молоком? — Тара усмехнулась, — или изволите с вином употребить?
— Нет, — Лекс поморщился, — не надо в вине, Сканд, бедный, и так едва дышит! Устал, бедняга! Лучше пожарьте! В масле и со специями. Очень вкусно! Помыться — это было бы хорошо, но я не привередливый, помоюсь и в холодной воде, не беспокойтесь. А вот что мне действительно надо, так это новую одежду. В прежнюю тунику я не смог забраться, она так затрещала, что я испугался. Я, похоже, сильно вырос!
Лекс посмотрел на свои руки. Они были прекрасными! Настоящими мужскими руками, пусть пока с не особо развитой мускулатурой, но и не чахлыми веточками, как в самом начале, и не руками подростка. А настоящими мужскими руками! Длинные, сильные пальцы, крепкое запястье, пропорциональное соотношения плеча и предплечья. И ноги! Ноги вытянулись и явно увеличились в размере! По крайней мере, коричневые штаны на него налезли, но вот присесть он в них не решился бы, и сандалики стали маловаты. Сапоги Сканда были бы впору, но не снимать же сапоги с генерала. Тем более, что сапоги здесь носили только офицеры высокого ранга. Просто центурионы ходили в обмотках и сандалиях, а вот, например, когда Тургула поставили командовать манипулой, он сразу же побежал заказывать себе сапоги, как большой начальник!
— У меня есть только простая одежда, — Тара поджала губы, — я не рассчитывала, что вы сюда приедете, и не держала вещи для хозяев.
— Меня устроит простая одежда, — уверил Лекс, но увидев, как Тара поджала недовольно губы, начал торговаться, — но я не могу бегать по дому в покрывале! Это более неприлично. Дайте пока то, что есть, и пошлите кого-нибудь в город, за одеждой для меня! Сканд проснется и будет очень недоволен, что я бегаю голым!
— А ты не бегай! — Тара поджала губы, — сейчас нальют ванну, пока помоешься, потом массажист разотрет, после линьки, особенно после такого резкого роста, помощь массажиста будет очень кстати. Потом поешь в атриуме, как положено младшему мужу патриция, а не на кухне, как плебей, — Тара загибала пальцы и грозно смотрела на Лекса в ожидании возражений, — а там и слуга приедет, которого я уже послала к Тиро. Он привезет тебе одежду, подобающую патрицию, а не наемному работнику! А если еще раз увижу, как ты вышел на улицу в плебейских коричневых штанах — отстегаю Оливу розгой за то, что плохо смотрит за твоей одеждой!
— А Оливу за что? — возмутился Лекс.
— А потому, что тебя стегать бесполезно, все равно сделаешь по-своему, да и опасно, Сканд неизвестно что сделает, если увидит, что на тебя руку подняли. А вот Оливу я могу стегать, и причем, буду делать это на твоих глазах, чтобы ты видел и тебе было стыдно! — Тара улыбнулась, как акула при виде жирного пловца, — ты людей любишь больше, чем себя, так что это на тебя скорее подействует!
— А ты такая шантажистка, оказывается… — восхитился Лекс.
— Я уже стара, чтобы лгать, — Тара сложила руки под объемной грудью, — все знают, ты выпрыгнешь на арену, спасая детей. Ты отдашь свою воду и лепешку незнакомым женщинам, которые идут по дороге, ты будешь переживать за жизнь воинов, чья работа убивать и умирать. Ты заступишься за монахов, и ради спасения их жизни отдашь самое ценное, что у тебя есть. Люди все это видят и тебя за это любят. Но это твое достоинство и твой недостаток. Тобой очень легко манипулировать и заставить делать то, что ты никогда бы не сделал ради себя. Ты выглядишь теперь, как взрослый, и тебе надо научиться принимать взрослые решения.
— Хорошо, — Лекс закинул край покрывала, как тогу, — я теперь буду суровым, но справедливым! Женщина! Дай мне немедленно одежду! Я приказываю!
— Ванная там! — Тара хмыкнула, — марш купаться, массажист уже побежал за маслом!
— Ты должна меня слушаться! Я хозяин в этом доме! — возмутился Лекс.
— Я лучше знаю, что тебе надо! Марш в ванную, пока я тебя туда за ухо не оттащила! — Тара уперла руки в боки.
— Ладно, иду…
Лекс ухмыльнулся и отправился, куда сказали. Он все равно собирался купаться, так к чему ссориться,
