Змеиный крест - Энни Вилкс
Алана протянула руку, и Хелки вложила в нее предмет, оказавшийся на удивление тяжелым. Алана неспешно развернула ткань и удивленно воззрилась на керамическое плоское кольцо, покрытое рунами.
— Это что, портальное окно?
Хелки кивнула.
— Умеешь им пользоваться?
— Нет, — завороженно протянула Алана, пробегаясь пальцами по глянцевой поверхности и ощущая знакомую волну тепла, поднимавшуюся в груди. — Не умею… Видела один раз. Я думала, их не достать.
— Жеан отдал одно из своих, — развела руками Хелки. — Он же у нас золотой мальчик, так ему родители с собой дали, чтобы дитятко могло сбежать чуть что. Такие ужасно дорого стоят. Портальные окна — сложные артефакты. Мы их пока не проходили. Я знаю только, что их сложно создать, но всяко легче, чем самому куда угодно открывать порталы. Такое вообще мало кто умеет, говорят, из наших только директор Син.
— Одноразовый?
Алана взвешивала кольцо на ладони.
— Да, в одну сторону. Обычно ты прикладываешь его к плоской вертикальной поверхности и думаешь о месте, куда тебе нужно попасть. И активируешь, вложив ладонь внутрь.
— И он отнесет меня куда угодно?
— Если портал такого типа. Или он может быть настроен на родителей Жеана, тогда попадешь куда-то к ним. Вила, ты же не?..
— Теперь мой дом здесь, — сказала Алана неуверенно. — И бежать я не буду.
— Слава Свету! — расплылась Хелки в улыбке.
Глава 21. Одинокая и напуганная. Келлан
Алану провожала ее подруга. Вместе, смеясь, они дошли до кухни, где Алана сменила праздничное платье, созданное Аринеллой, на свою обычную рабочую робу. Коричневый ей совсем не подходил: лицо казалось уставшим и совсем бледным. Келлан с грустью отметил, что дело не только в платье: глаза Аланы были припухшими, словно от слез. Его шаль она накинула на плечи поверх платья, и Келлан пожалел, что не создал ткань того замечательного синего цвета, что так ей шел: бесцветный бежевый только подчеркивал круги под ее глазами. И все же его приятно удивило, что она завернулась в его подарок, уходя гулять. Он с улыбкой смотрел, как Алана, задумавшись, поглаживала края материала маленькими нежными ручками, которые Келлан еще вчера лечил от ожога.
Ей больше не будет холодно.
Он услышал, как Алана попросила свою подругу привести к ней Реста, и в который раз удивился тому, что она отказалась просить его, наставника, о помощи и готова встретиться с парнем один на один. Конечно, обидчик прийти к Алане никак не мог, ему не один день предстояло отлеживаться в лазарете, и если он не дурак, то и в сторону молодых и беззащитных девушек больше не глянет. Но Алана этого не знала, она собиралась поговорить с тем, кто был сильнее нее, мог причинить ей серьезный вред и оставался недружелюбно настроен. Конечно, она боялась. Большинство бы избегало Реста. А она, как только Хелки зашагала к корпусам, лишь сжала кулачки и крепко зажмурилась, переводя дыхание, а потом подняла подбородок, откинула косу назад и направилась к воде. Взгляд ее был решительным.
Алана устроилась у пруда, под большим красным кленом, клонившим свои ветви к самой воде, и открыла книгу. Лицо ее приобрело мечтательное выражение, глаза быстро бегали по строчкам, и Келлан сжал зубы, вспомнив, как лечил разбитую губу, как убирал кровь с этого обычно собранного, а тогда страдающего лица. В груди снова зародился гнев, но Келлан прогнал его волевым усилием. Хватит. Все уже сделано.
Вот она отвлеклась, смотря на круги на воде, захлопнула тяжелый фолиант и грустно чему-то улыбнулась.
«Если бы нашелся хоть кто-нибудь, кому я могла бы все рассказать, — думала она надрывно. — Хоть кто-нибудь. И тогда это место стало бы настоящим домом».
Подойти к ней и сесть рядом не было взвешенным решением, скорее секундным порывом, которому оказалось естественно и приятно поддаться. Келлан опустился у самой воды, продолжая наблюдать за Аланой, она вскинула голову и скользнула по нему глазами, не замечая. Неужели услышала?
— Почему ты не расскажешь все своей подруге? — спросил он, снимая защиту.
Ее теплые карие глаза расширились, она приоткрыла рот, будто собираясь честно ему ответить, и тут же снова закрыла, передумав. Келлан усмехнулся: Алана аккуратно, стараясь не привлекать к этому внимания, подсунула книгу под юбку.
— Добрый день. Не до конца понимаю, о чем вы говорите, мастер Келлан, — ответила она, и в мыслях ее кружилось отчаянное предположение, что он знает что-то, чего знать ни в коем случае не должен.
Ощутив укол от знакомого и привычного слова «мастер», Келлан решил открыть девочке правду махом, чтобы не мучить и далее. В конце концов, он легко докажет ей, что ему можно доверять, и тогда она больше не будет такой…
Одинокой?
— Я говорю хотя бы о твоем имени, Алана.
Произнести ее имя впервые было необычно. Оно будто имело вкус земляники.
Он видел, как дрогнуло ее лицо и как она сглотнула. Ее страх хотелось унять, но Келлан не стал так грубо вторгаться в сознание Аланы: она и так дрожала, того и гляди убежит, поняв, что он делает с ней что-то, чего она не понимает. Вместо этого настолько дружелюбно, насколько мог, Келлан добавил:
— Тебе не нужно меня бояться.
— Я вас и не боюсь, — нашлась она, сверкнув глазами. — Алана — просто второе мое имя. Так меня звала мама раньше. Никто, кроме нее, меня так не зовет. И вы не зовите, пожалуйста, если… если вам не сложно.
«Сколько еще он знает?!»
— Почему ты здесь? Почему не представилась так? Расскажи мне.
Келлан знал, что его голос успокаивал собеседников, и говорил мягко, но уверенно, как обычно. Но девочку его слова не только не успокоили, но и, кажется, даже разозлили.
— Я и так все сказала, — упрямо ответила она. — И мне… неприятно, что вы прочитали это в моих мыслях. Это личное. Я, конечно, не шепчущая, может быть, не имею права, но мне это неприятно.
«Ля-ля-ля-ля! Ля-ля-ля!»
Какая умница!
Келлан с грустью признал, что поторопился. Алана видела его всего пару раз и, хотя он, казалось, знал о ней практически все, держалась настороже. Келлан на секунду представил себя на ее месте и вынужден был с досадой признать ее правоту. Не стоило доверять кому-то, кто настолько сильнее и при этом читает ее мысли, когда она к этому не готова. Впервые за весь срок преподавания в Приюте его собственное поведение показалось ему нетактичным и даже мерзким, и за него захотелось извиниться. Он подавил этот порыв и попытался снова:
— Мне нет дела до твоего
