Милосердие солнца - Юлия Июльская
Она улыбнулась и почувствовала солёную влагу на губах.
— Будешь. Но не сейчас. Сейчас мне нужно научиться быть больше этого.
— Больше императрицы? — Он всё ещё не понимал, и в голосе сквозило отчаяние. Она чувствовала, как сильно он хотел бы просто схватить, не отпускать, оставить её в своих объятиях. И в любое другое время она бы с радостью этому подчинилась. Но сейчас…
— Больше твоей супруги.
Крепко сжимавшие её ладонь руки ослабили хватку, держали теперь нежно, бережно. И он просто кивнул:
— Хорошо.
— Я знаю, тебе больно…
— Больно. Но если это то, что тебе нужно, — хорошо. Только будь осторожна и обещай вернуться.
— Конечно, — улыбнулась она и утёрла слёзы, казавшиеся теперь ненужными. — Я вернусь сильной. Гораздо сильнее себя сейчас. И потом мы всё преодолеем. Вместе.
— Вместе. — Он осторожно убрал прилипшую к её лицу прядь, оставил руку на щеке. — Я годами топил в себе все чувства, отдаваясь долгу и клинкам. Я готов сделать это снова, если это то, чего ты хочешь.
«Топил…» Она накрыла его руку, прижимаясь к ней щекой. Глупый Иоши…
— Не нужно ничего топить. — Она прикрыла глаза, наслаждаясь каждым мигом касания. — Просто теперь твой долг гораздо больше служения господину. А мой — больше того, что мне пророчили с детства. Мы вольны любить, но мы не можем слепо идти за чувствами, забывая обо всём на свете.
Он наклонился, и на виске отпечатался тёплый поцелуй.
— А хотелось бы, — тихо сказал Иоши.
* * *
Сад полнился ночными звуками и запахами, но его запах она ощущала ярко. Проложив себе тропу между молодыми клёнами, Норико двигалась едва слышно, надеясь увидеть Хотэку раньше, чем он заметит её присутствие.
Сначала она не хотела идти. Норико устала. Она была голодна. Но ещё она была очень любопытна, и птиц знал это. И она не смогла бы уснуть, не выяснив, зачем ему понадобилась.
Запах становился сильнее. По её прикидкам Хотэку сидел за разлапистым низкорослым клёном. Забравшись под дерево, она осторожно выглянула из-за густой листвы — никого. Обойдя ствол, она посмотрела с обратной стороны — тоже пусто. Но самое странное — с обеих сторон запах был одинаково сильным.
Принюхавшись получше, она тщетно пыталась определить, в какую сторону двигаться дальше, и лишь спустя долгие-долгие мгновения поняла, что смотрит не туда. Норико задрала мордочку и сделала несколько вдохов. Ну точно.
— Птиц!
— Я уж думал, не догадаешься.
Листва зашевелилась, зашелестела, мешаясь с перьями, и Хотэку мягко опустился перед ней, тут же усаживаясь напротив. В руках он держал небольшой свёрток. Норико невольно попятилась, но вовремя себя остановила. Она и так с ним слишком несправедлива.
— Что хотел? — как можно беззаботнее попыталась спросить Норико.
— Убедиться, что ты вернёшься живой.
— А ты сомневался?
— Нисколько, — улыбнулся он и положил свёрток между ними, позволяя ей его обнюхать.
Пахло тканью и красками. А ещё чем-то далёким и очень-очень знакомым…
— Что это? — Она поставила лапу сверху — и ткань прогнулась внутрь. Там было что-то мягкое. Очень мягкое.
— Ничего особенного. Подарок.
— Опять? — Сердце забилось чаще. Она не хотела больше ни подарков, ни намёков, ни сложностей. Избегать неловких тем и ситуаций теперь казалось прекрасной идеей. Зачем только послушала дурацкого птица и пошла в сад?
— Это не от меня.
Она облегчённо выдохнула и заметила, как Хотэку едва сдерживает улыбку.
— Что?
— Ничего.
Улыбка стала ещё шире.
Норико фыркнула и вернулась к свёртку. Обнюхав его ещё раз, она озадаченно подняла морду:
— Если не от тебя, то от кого?
— Ты поймёшь, когда откроешь.
Теперь улыбка была не насмешливой, а доброй. Совсем как улыбка маленькой Киоко. Та самая, которую она не могла спрятать, пока ждала, когда Норико развернёт свои подарки. Она очень старалась дарить ей украшения: цветы, ленты на шею, однажды даже маленькие гэта, сделанные специально под кошачьи лапы. Первое время Норико старалась не обижать принцессу, но, когда та немного подросла и они наконец начали разговаривать, попросила больше не заставлять её страдать.
Теперь так же улыбался Хотэку, и Норико казалось, что там, внутри, снова что-то совершенно неподходящее. Она подцепила уголок обёртки и попыталась развернуть, но птиц её остановил:
— Не сейчас. В комнате. И сделай это в своей человеческой ки.
Подозрение, судя по всему, так откровенно отпечаталось на её морде, что Хотэку тут же поспешил добавить:
— Это не совсем подходит для кошек. Но для тех дней, когда ты предпочтёшь другую свою форму, это тебе может пригодиться. Я пытался предупредить, что тебе может быть это не совсем приятно или, может, это не совсем то, что тебе нравится, но она была непреклонна и требовала передать.
— Она?
— Ты поймёшь.
Поймёт, значит… А теперь ей что делать? Идти открывать? Остаться говорить? Как вообще ведут себя в таких случаях?
— Ну… Спасибо? Передай…
— Передам. — Он поднялся и подхватил свёрток. — Пойдём, ты же не дотащишь это кошкой.
Норико облегчённо выдохнула и засеменила следом. Только бы там не было никаких цветов, а то новых загадок до решения старых ей точно не нужно.
* * *
Ёширо раскинул руки в стороны и смотрел сквозь ветви деревьев на звёзды. Вокруг пахло цветами. Много, очень много цветов. Запахи мешались, забивались в нос и дразнили. Это было непривычно, но ему нравилось. В лесу пахло совсем иначе. Он немного скучал по хвое, сырой земле и своему малиновому чаю, но пока остров ощущался скорее новыми возможностями, чем лишениями.
Один только минус — в Дзюби-дзи всё было ясно, прозрачно, предопределённо. Расписание на годы, десятилетия, столетия вперёд. Ты живёшь по распорядку, установленному тысячи лет назад, и не нужно думать о том, что дальше. Сделав выбор единожды в жизни, ты остаёшься в полной предсказуемости каждого следующего шага.
А теперь… Безусловно, он получил свободу. Его заставили её получить. Его не приняли, даже отвергли. И не единожды. Злости на согю не было, была лишь внезапно образовавшаяся пустота, которую он никак не мог заполнить.
Прогулки на рынок с Чо стали уже некоторой рутиной. Он с удовольствием запасался новым, старался жить здесь и сейчас, не сожалея о прошлом. Старался действовать по старым принципам в новом мире. Но была одна большая разница: там он был нужен и чувствовал свою пользу, чувствовал, что служение богине важно. Знал, что посвятил жизнь правильному делу. Здесь же… Служение императорам, подготовка к войне — всё это было ему чуждо. Хотя он отдал свою честь и верность Киоко-хэике, потому что она носит в себе божество, предстоящее насилие
