Змеиный крест - Энни Вилкс
Их же отряд, хоть и поредел, вполне мог себя защитить даже в случае прямого нападения. Кроме Даора и Роберта, прекрасным воином оказалась Йорданка, очень неплохими — Амен и Лианке, а вот Олеар, ни на шаг не отходивший от Юории, герцога разочаровал. Алана, Сильвиа и Даника сражаться не могли, Сфатиону никто не доверял, но он был безобиден. Теа держалась от битвы поодаль, но Даор не сомневался, что ее защищать не нужно. Из воинов остались всего семеро: один насмерть перепуганный произошедшим с его друзьями серый, один умелый шепчущий из желтых, двое чудом выживших посредственных заклинателей из свиты синего герцога и трое сильных и работающих в связке коричневых. К тому же четверо черных воинов были достаточно сильны, чтобы в случае нападения отвлечь на себя внимание нескольких пар-оольских шаек.
Когда спустя шесть с половиной часов отряд вышел из путей, измотанный темнотой и пустотой, почти никто не опознал местности. Обычно зеленые, а сейчас укрытые жухлой травой поля и бескрайние сады, заросли рябины, плохие, но широкие дороги, тут и там попадавшиеся разрозненные домики — все это было мало знакомо жителям центральных земель, привыкшим путешествовать порталами. Одна лишь Алана пораженно оглянулась, словно что-то вспоминая.
— Мы в Зеленых землях, — уверенно сказала она Роберту, рядом с которым стояла. — Зеленый дол совсем недалеко, лиг пять. Я знаю эти места. Тут яблоневые и вишневые сады Рома, мы собирали здесь вишни тем летом…
— Это центр Зеленых земель? — каркнул Сфатион. — Вот как. А в степи у вас тоже есть ход? Может, выход на главной площади Нор-Хуре?
Даор смерил старика взглядом. Чем дальше, тем больше красный герцог терял рассудок, несмотря на старания Теа. Его бессмысленные замечания уже даже не раздражали, так были жалки. Он то и дело оскорблял Ива Стелера, но мигом замолкал, стоило Даору взглянуть на него строго. Как старая собака, уже не умеющая кусать, но хрипло лающая на своих хозяев.
Даор не сомневался, что Сфатион Теренер вцепился бы ему в глотку, мстя за смерть брата и желая смерти, если бы не его единственная дочь, которая готовилась выйти замуж за Тана Стелера, не скрывавшего, что давно принес присягу не своему старшему брату, а черному герцогу.
— Красные степи и так будут моими, если понадобятся, — усмехнулся Даор, и в глазах Сфатиона заискрилась ненависть. — Неужели ты рассчитываешь, что я отчитаюсь перед тобой?
— Нет, — глухо ответил Сфатион, пряча взор.
— Нам нужен привал, — обратился к присутствующим подошедший Роберт. Алана держалась за ним, словно прячась от Даора. — Давайте заберемся подальше от домов, отдохнем и выйдем еще до рассвета. Эти пути нас здорово покусали, я чувствую себя как не до конца съеденное яблоко. Думаю, все со мной солидарны.
— Еще как, — хохотнул Амен. — Меня почти переварили. И все же выражаю черному герцогу признательность за короткий путь и опыт, который я не думал, что когда-либо переживу. Это потрясающе. Если бы можно было организовать что-либо подобное в Желтых…
— Амен, — оборвала его уже забравшаяся на лошадь Лианке. — Думаю, привал — хорошая идея. Герцог Карион, нет ли над нами поисковой сети?
Даор покачал головой, ощупывая пространство, — на многие лиги вокруг он не ощущал ни одного шепчущего.
Глава 54. Я меняюсь. Алана
Эта ночевка обещала быть необычной: чтобы не привлекать в оживленных Зеленых землях внимания, решили занять нижний этаж заброшенной водяной мельницы, расположившейся на озерной протоке недалеко от вишневого сада Рома и Милы, и четыре пустые деревянные житницы, благодаря заговорам превратившиеся в маленькие походные дома. Лошадей привязали снаружи, у самой воды, сбоку от неподвижного теперь колеса, — так они были скрыты густыми зарослями припорошенного снегом кроваво-зеленого барбариса. Сама мельница стояла, утопая в голых ивовых прутьях, и разведенный внутри очаг был бы очень заметен, если бы не завесы.
Алана счастливо протянула руки к огню, краем глаза следя за директором Робертом. Она все никак не могла поймать его одного, чтобы спросить насчет поездки в Зеленый дол. Совсем недалеко, рукой подать! Разве могла она упустить такую возможность?
Сильвиа, уже хотя бы не страдающая, тоже грелась у огня. Капюшон немного отогнулся, обнажая сожженные кожу и мышцы, теперь прикрытые, Алана знала, обезболивающим пологом. Это было ужасно, чудовищно — и все же лучше, чем ничего. Удивительно, что герцог Даор пошел Алане навстречу и согласился хотя бы на такую поблажку — с условием, что никто, кроме Теа, об этом не узнает.
«Неудивительно, — нашептывал внутренний голос. — Он ведь любит тебя».
Алана тряхнула головой, прогоняя этот сладкий, но сомнительный аргумент. Она знала себя слишком хорошо, чтобы не понимать, чем для нее могут обернуться уступки герцога. Иллюзия, словно он может измениться, была такой глупой и неуместной и так отрезвляла, что Алана повертела ее так и эдак, словно сдирая болячку — и больно, и остановиться невозможно. Что бы Алана ни собиралась делать дальше, смехотворность этой вывернутой идеи не стоило забывать. Даже если черный герцог не заблуждался, даже если все обстояло именно так, как он говорил, льстить себе подобными глупостями было нелепо.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она серую герцогиню.
Та недоуменно посмотрела на нее — и тут же потупилась, словно нарушила какое-то правило.
— Прекрасно, — бесцветным голосом ответила она. — Спасибо вам, леди Тамалания.
— Вам не стоит благодарить меня, — грустно отозвалась Алана.
— Герцог Даор сделал это потому, что я хотела взять вас под контроль руками моих воинов, — вдруг призналась Сильвиа. — Он был в своем праве, он ведь предупредил нас, что будет защищать вас. Я сама виновата. Но вместо того чтобы гневаться, вы помогли мне. Я благодарна вам за это.
«Гневаться». Это вообще про нее, про дочку Ласа и Вилы? Как это слово могло относиться к ней?
И как ни ужасно было признавать, глядя в изувеченное лицо, смысл в словах серой герцогини был. Алана не одобряла, но понимала, почему Даор решил продемонстрировать серьезность своих слов, и признавала, что мера была не пустой. Это открытие ошарашило ее: она понимала садизм темного мага.
Свет!
Алана проскользнула мимо жерновов и, чуть не столкнувшись с как раз заходившим внутрь Аменом, выскочила наружу, хватая ртом воздух. Боль нельзя оправдать — так учила ее мама. Смерть не может быть наказанием
