Дьяволы - Джо Аберкромби
— И в качестве теологического факта, — брат Диас выглянул из-за плеча Вигги и поднял палец, как он делал, когда поправлял Алекс на занятиях, — Бог, по мнению церкви, всеведущ и вездесущ.
Солнышко юркнула за дерево, чтобы схватиться за рёбра и сделать пару глубоких вдохов. Теперь она стиснула челюсти от боли, втягивая воздух до предела, и выскользнула обратно на открытое пространство.
Крепкий мужчина в куртке с полированными латунными пуговицами подъехал к Савве. Его лошадь была обвешана вьюками и разнообразным оружием, включая несколько охотничьих копий в тонких кожаных чехлах. Он вытащил одно и с готовностью протянул, держа серебряным наконечником к себе.
— Копьё, ваша светлость?
— Нет необходимости. — Савва махнул рукой брату Диасу, словно смахивая крошки со скатерти. — Остальные меня совершенно не интересуют. — его лошадь беспокойно зашевелилась, когда Солнышко подкралась к ней, но Савва утихомирил её нетерпеливым рывком за поводья — очень мило с его стороны, ведь ещё один удар копытом для такого утра был бы перебором. — Конечно, мы можем убить тебя, если хочешь, — словно предлагал выбор между солью и без соли, — Но можешь уйти и остаться живым.
Брат Диас скривился, словно вышел под ливень:
— Я боюсь…
— Неудивительно, — сказала одна из волшебниц.
— …Мы должны отказаться. — и он придвинулся к Алекс, наполовину закрывая её своим телом. Это, вероятно, не слишком помогло бы, учитывая его тщедушное телосложение, но Солнышко всё равно оценила этот жест.
— Папское связывание. — Вигга подняла запястье, пока Солнышко с болезненным усилием расстегивала первую из пряжек подпруги седла Саввы и осторожно вытаскивала ремень, оставляя его висеть. — Но есть ещё четыре причины.
Лошадь снова шевельнулась, Савва снова дёрнул поводья:
— Просвети нас, пожалуйста.
— Я не завтракала, — прорычала Вигга, загибая один палец. — Мне не нравится, когда мне указывают что делать, — загибая другой, — И мне не нравится твоя чёртова рожа.
Тишина затянулась. Тишина, в которой Солнышко вытащила жёсткий ремень из второй пряжки.
— Это всего лишь три причины, — сказала чародейка, подъехавшая второй.
Вигга нахмурилась, глядя на свою руку, и увидела указывающий в небо палец:
— А. Ну, мой талант не столько в счёте… сколько в убийствах. — она сжала все пальцы в кулак, сжала второй, хрустнула костяшками. — И кто из вас, долбанных клоунов, первым сразится со мной?
— Я первым, — Датчанин расстегнул плащ и бросил на землю. — И последним.
Он был так же покрыт татуировками и шрамами как Вигга, но у него было гораздо больше тёмных волос и перекачанных мышц. Остальные убийцы отступили, так что Солнышко пришлось отпрыгнуть с пути одной из женщин, устроиться на надгробии, закусив губу, затем резко высвободить ноги и присесть за него, чтобы отдышаться. Вот же ублюдок, которого даже такие грозные ублюдки боялись, и кто мог их за это винить? Разъярённый оборотень с радостью порвёт на части и друзей, и врагов…
Это навело Солнышко на мысль.
Она обогнула надгробие, затаив дыхание, и мимоходом выхватила кинжал из ножен на бедре наёмницы. Клинок был острым и тонким, с зазубренным краем. Именно такой, который мог бы привести оборотня в ярость, будучи засунутым, скажем, в жопу. С тем краболюдом она не справилась, но, возможно, на этот раз ей повезёт больше.
— От тебя уже несколько дней воняет, — прорычал Датчанин Вигге, и изо рта у него капала слюна.
— От тебя тоже попахивает. — Вигга задумчиво понюхала воздух. — Пахнет… как будто кто-то обоссался от страха.
Дрожащий от ярости Датчанин присел на корточки. Солнышко на цыпочках подошла ближе. Рёбра ходили ходуном, лицо горело, рукоятка ножа скользила в ладони, взгляд был прикован к потёртым на заднице штанам. Словно ныряльщица за жемчугом, она задержала дыхание ещё на мгновение, зная, сколь мало осталось продержаться, чтобы вернуться на поверхность, и не уверенная, что хватит, вот только охотилась она с ножом не за устрицей, а за жопой оборотня, и добудет она не жемчужину, а ярость берсерка.
— Оборотни, чтоб меня! — Савва устало закатил глаза. — Ладно. Только давай побыстрее.
— О, не волнуйся. — Вигга обнажила клыки в безумной улыбке, когда Солнышко стиснула зубы, отводя нож. — Сейчас всё закончится.
С рёвом Датчанин рванулся через кладбище вперёд, обдав Солнышко грязью от мелькнувшего каблука. Вигга, рыча, бросилась на него в тот же миг, и они столкнулись с глухим стуком, словно два быка, ударились о землю и хрустя покатились по мокрой траве в облаке летящих листьев и грязи, разбив два надгробия и опрокинув ещё три.
Солнышко присела, нож застыл, лицо было забрызгано грязью. Иногда у неё всё отлично получалось даже без плана. Этот раз не стоило записывать в примеры. Она отступила к деревьям, вложила клинок в ножны, где его и нашла, а затем, поскольку всё внимание женщины было приковано к сражающимся оборотням, вытащила нож обратно и распилила пояс сзади, оставив штаны опасно свободно висеть.
Вигга оказалась сверху, её руки сотрясались от приятных горячих толчков, когда она впечатала его череп в грязь. Она закричала, пытаясь ударить его, но он поймал её большой рукой, отбросил другой, и она, покатившись по мокрой траве, поднялась, ухмыляясь, разжала кулак и поманила его.
Он прыгнул так быстро, что листья закружились от возникшего ветерка, и скользящим ударом задел её челюсть, отчего у неё загудело в ушах, а кровь прилила к голове.
Нет ничего лучше хорошей драки. Никакого тебе лабиринта аргументов, в которых можно запутаться, никаких мимолётных воспоминаний, ускользающих сквозь пальцы. Только ты и твой враг, и твоё дыхание, и твои руки, и твоя сила. Её кулак вонзился ему в живот, горячее дыхание обожгло лицо, когда он застонал, другой кулак с грохотом ударил его по рёбрам, заставив скрутиться. Он был больше, тяжелее — одеревеневший ком татуированных мышц. Однажды она сражалась с медведем, и тот был медленнее и не так зол. Она улыбнулась, увидела его улыбку — полумесяц окровавленных клыков, глаза, сияющие любовью к жизни, любовью к смерти.
Её кулак скользнул по его плечу, а он сбил её с ног, поймал, поднял в воздух, волосы хлестали по лицу, они перевернули кладбище вверх дном. Размытые деревья, рушащиеся стены разинутые рты. Он швырнул её
