Тайна из тайн - Дэн Браун
И остается таким до сих пор,— подумала она, углубляясь в церковь в поисках Лэнгдона. Собор святого Вита в этот час был практически пуст, и когда она спросила единственного смотрителя о таинственной двери, он указал вверх по центральному нефу — на арочный проем справа, в самом сердце святилища.
— Часовня Вацлава, — прошептал он.
Пустая часовня оказалась потрясающе красивым помещением с серым мраморным полом и богато расписанными фресками стенами, устремлявшимися вверх на несколько этажей к сводчатому потолку. В центре часовни стоял огромный прямоугольный ярусный саркофаг, украшенный разноцветными камнями и увенчанный шатровым балдахином. Постройка выглядела настолько необычно, что Кэтрин пришлось прочесть табличку, прежде чем она поняла, что перед ней.
Королевская гробница.
Как оказалось, этот саркофаг хранил останки знаменитого "короля", который на самом деле никогда им не был — добросердечного князя, ошибочно увековеченного как монарх в популярной английской рождественской песне. Кэтрин с удовольствием прочла, что место упокоения Доброго короля Вацлава также служило входом к бесценным коронационным регалиям Богемии... хранящимся в сейфе, доступ к которому возможен лишь через знаменитые ворота с семью замками.
Кэтрин поспешила к двери, стоявшей в углу. Это была массивная плита серого металла, перекрещенная диагональными усиливающими полосами, закрепленными заклепками. Получившийся ромбовидный узор был украшен львами и орлами — символами с герба Чехии. Вдоль левой стороны двери располагался ряд затейливых замков. Неудивительно, что Кэтрин насчитала их семь — каждый был окружен бронированной пластиной.
Она оглянулась на пустую часовню и затем, чувствуя себя глупо, попробовала открыть дверь.
Закрыто.
Подождав еще несколько минут без признаков Лэнгдона, она наконец вышла обратно в главный неф, чтобы присесть на ближайшую скамью. Было приятно дать отдых ногам, но тревога за Лэнгдона усиливалась.Что-то пошло не так?
Пытаясь отвлечься, она подняла глаза к главному алтарю — величественной конструкции из золотых ажурных шпилей на фоне витражей. Нельзя было отрицать, что это здание — потрясающее достижение человечества, величественное произведение искусства.
Даже кафедра — шедевр,— подумала она, любуясь искусно вырезанным возвышением на колонне рядом. Доступ на высокую шестигранную кафедру осуществлялся по элегантной винтовой лестнице, а венчал ее балдахин с позолоченными херувимами. Эта священная площадка явно была задумана, чтобы наделять говорящего почти божественным авторитетом.
— Вот ты где! — раздался низкий голос через весь собор.
Она обернулась и увидела Лэнгдона, выходящего из часовни Вацлава и спешащего к ней, все еще закутанного в свою пуховку Patagonia. — Я не увидел тебя
внутри и испугался, что ты меня покинула, — сказал он, подбегая запыхавшимся. — Нашла дверь с семью замками?
— Да, — ответила она. — Каково же было мое удивление, что она заперта.
Лэнгдон улыбнулся, теперь выглядевший более расслабленным. — Ну, если хочешь, чтобы я ее открыл, мне придется сделать семь звонков — президенту, премьер-министру, архиепископу, управляющему, декану, мэру и председателю палаты.
— Даже спрашивать не буду, откуда ты это знаешь, Роберт. Ты разобрался с документами?
— Да, — ответил он. — Все готово.
Кэтрин почувствовала облегчение. — Собираешься рассказать, в чем там было дело?
— Расскажу... — ответил он, отвлеченно глядя на ближайшую кафедру. — Минуточку... — Он оглядел пустынный собор, затем снова взглянул на Кэтрин. — Сиди здесь — я хочу кое-что тебе показать.– Он направился к лестнице, ведущей на кафедру, и ловко переступил через бархатный шнур, перекрывавший вход.
– Роберт, что ты... – начала она.
Но он уже взбегал по винтовой лестнице. Достигнув вершины, он склонился над массивной раскрытой Библией на пюпитре – видна была лишь его голова. – Кэтрин, я хочу прочитать тебе несколько отрывков, – сказал он с искренней интонацией. – Просто открой сердце и послушай.
Библейские отрывки? – Я не пони...
– Просто послушай, – настаивал он. – Я уверен, эти слова утешат твою душу.
Кэтрин в недоумении смотрела вверх, пока Лэнгдон усаживался поудобнее: снял дутый пуховик, бросил его на пол и перелистывал Библию, словно отыскивая определённый фрагмент.
Закончив подготовку, Лэнгдон откашлялся и вновь встретился с ней взглядом, прежде чем перевести его на пюпитр. Заговорив, он использовал свой фирменный баритон, звучавший чётко и звучно. – Сегодня доказано, – декламировал он с драматизмом, – что младенцы способны к осознанным переживаниям с момента рождения... что опровергает нынешнюю модель постепенного развития сознания.
Прости? – Мысли Кэтрин путались. Он это серьёзно?
Лэнгдон перевернул несколько страниц и продолжил читать. – Что ещё важнее, – вещал он, – мы зафиксировали неопровержимые доказательства интенсивной активности гамма-волн в мозге в момент смерти.
Кэтрин вскочила на ноги, наконец поняв, что именно он читает. Этого не может быть! Она бросилась к кафедре, пока Лэнгдон зачитывал ещё один отрывок.
– Уровень ГАМК, – гремел его голос, – резко падает в предсмертные моменты, и вместе с этим ослабевает способность мозга отфильтровывать самые крайние грани человеческого опыта, обычно остающиеся за гранью восприятия.
Сердце Кэтрин колотилось, когда она взбегала по винтовой лестнице. – Роберт! – воскликнула она, добежав до кафедры и застыв в оцепенении при виде знакомой стопки распечаток, лежащих поверх огромной Библии. – Это же моя рукопись?!
– Похоже на то, – беззаботно усмехнулся он, и эта кривая улыбка растрогала её, как всегда.
Кэтрин теперь догадалась: должно быть, он всё это время прятал рукопись под пальто. – Но... – Она не могла подобрать слов. – Я думала... ты сжёг её!
– Одно лишь приложение с источниками, дорогая... – улыбнулся он. – Остальное я спрятал за старинными фолиантами на лоджии библиотеки.
Ошеломлённая Кэтрин вспомнила, как огонь, разведённый Лэнгдоном на металлической лестнице, пожирал бумаги, а обугленные клочья падали вниз. – Но... костёр был таким большим...
– И был, – подтвердил Лэнгдон. – Целых сорок две страницы источников с двойным интервалом – это твой авторский стиль. Надеюсь, ты знаешь, что издательства сами верстают их в конце книги? В общем, я подмешал несколько пустых листов пергамента из старых учётных книг. Животный жир даёт сильную чёрную копоть.
Кэтрин пыталась совладать с вихрем эмоций: облегчение, благодарность, неверие и даже досада. Значит, рукопись была цела?! – Почему ты мне не сказал?! – требовала она. – Я была в отчаянии!
Лэнгдон посмотрел на неё с искренним раскаянием. – Поверь, Кэтрин, я извёл себя, желая сказать. Это было пыткой – видеть твои страдания, но вокруг царил хаос, нас могли в любой момент арестовать и допрашивать. Я не хотел вынуждать тебя лгать. Гораздо безопаснее было не знать тебе о рукописи,
