Десять тысяч стилей. Книга четырнадцатая - Илья Головань
– Яма или Чаша? – хмыкнул Волк. – Бывал в местах получше.
– Помнишь я рассказывал тебе историю о юноше, которого ударила молния? О, у этой истории есть занятное продолжение. После удара молнии юноша упал в реку. Когда он открыл глаза, то осознал все то, чего не понимал раньше, увидел то, чего не был способен разглядеть. Но знаешь, где это произошло? Верно!
– Ты жил в Чаше…
– О, не просто жил, Ливий. Я стал ее частью! Тот удар молнии стер из меня прошлые попытки понять этот мир, сделал меня чистым листом. И Чаша заполнила его. Здесь не работают законы, Ливий. Ты можешь познакомиться с человеком, а на следующий день найти его старое надгробие, чтобы через день снова встретиться с ним. Древние боги этой планеты, упокоенные тысячелетия назад, могут жить и не жить здесь, сама грань между жизнью и смертью, прошлым и настоящим размывается – вот, что такое Чаша. Человек, который забредет сюда, может прожить гораздо больше или меньше. День здесь – неделю там. Неделя здесь – день там. О, этим нельзя воспользоваться, Ливий, ведь в Чаше нет никаких правил. Чаша – это хаос.
Воцарилось молчание, которое Волк и не думал нарушать. Хаос не нуждался в собеседнике.
– Хотя одно правило есть – в прошлое отправиться нельзя, обратный ход времени за пределами Чаши запрещен. Сколько я здесь прожил? Может, сто лет, а может, тысячи. Когда я вышел из Чаши, то был поражен уродливостью мира. Законы… Я был все равно, что зверь, посаженный на цепь, меня лишили свободы – истинной свободы, которую я обрел в Чаше. Я мог вернуться. Но решил этого не делать, чтобы изменить весь этот мир. Прошло много лет, но я помнил тот день, когда в меня ударила молния, помнил, как я старался все изменить – и ничего не мог с этим поделать. Вечный Закон, Бессмертные, Сильнейший, охиронцы – все те, кто могли мне помешать, были связаны правилами. О, охиронцев я опасался долго. С одной стороны, мы похожи, ведь я понимаю мир не хуже вас. С другой, мы совершенно разные, потому что я жил в Чаше, противоположности Плато Трех Истин. Ты и я, Ливий, как две стороны одной монеты.
– И что теперь? Мог жить в Чаше, но решил разрушить все? Зачем?
– Я хочу сделать честный мир.
Такое заявление звучало, как издевательство. Ливий посмотрел на Хаоса и спросил:
– Честный мир?
– Да. Мир, в котором все будут равны. Посмотри на тот мир, в котором мы живем, Ливий. Разве он не уродлив? Наследия кланов, разные физические характеристики, разный контроль яри. То, станешь ты успешным или нет, решается еще до твоего рождения. Я сделаю всех равными. Оглянись, Ливий. Сынок важной шишки из великого клана может быть ленивым, глупым, но он все равно будет сильнее самого упорного пахаря. Кто-то наверху, а кто-то – внизу. Я смешаю всех. Будто пекарь, я раскатаю тесто в тонкий блин – и тогда не будет больше глупого неравенства в силе.
– Тебя послушать, так ты за справедливость, – хмыкнул Волк. – Сколько тысяч тех, кто «внизу», ты убил своими руками?
– Справедливость? Глупости, мне нет до этого никакого дела. Это – несовершенство, Ливий. Представь, что ты каждый день проходишь мимо магазина мясника и видишь перекошенную табличку над входом. Другие люди не обращают внимания или им на это совершенно плевать. Но стоит тебе пройти мимо, как взгляд цепляется за табличку, и с этим ничего нельзя сделать. Тебя раздражает это маленькое несовершенство, которое так легко исправить. И вот однажды ты пробираешься к магазину ночью – и поправляешь табличку. Никто этого даже не заметит. Никто, но не ты.
Ливий посмотрел Хаосу в глаза.
– И какое место в этом честном мире займешь ты?
Глава «Единства» улыбнулся и сказал:
– Ну кто-то же должен за всем следить.
– Больной ублюдок.
– Да, мои убеждения идут вразрез с общепринятыми, но это не повод меня оскорблять. В сущности своей я не сделал ничего плохого… Если смотреть с моей перспективы. Кажется, время пришло. Ты разговаривал со мной, Ливий, тщетно дожидаясь помощи. А я ждал, когда смогу продолжить осуществлять свой план. Как видишь, мы оба добились своей цели. Теперь ты можешь просто подождать и посмотреть…
Молния прошла сквозь Ливия, ветер окутал его, делая быстрее. И Хаос, увидев это, закончил свои слова:
– … Но ты так не сделаешь.
«Я должен ударить быстро», – думал Волк. По телу пробежали черные молнии, Воля Тела вышла на пик, а глаза налились золотом, сквозь которое проступило алое свечение – сила демона Барбата. Ливий шагнул за спину Хаоса, чтобы ударить Императорским Шагом, но увидел на спине главы «Единства» необычную метку.
Ее Волк смог разглядеть только с помощью силы Барбата. Метка не принадлежала этому миру, ее оставили на спине Хаоса техникой из Дамирана. И Ливий сразу понял, кто это сделал, ведь метка была в виде корабельной пушки.
Кулак разжался в ладонь, и Волк коснулся тела Хаоса. Слои защитной яри отбросили Ливия на десяток метров, и глава «Единства» удивленно посмотрел на охиронца.
– Чего ты добиваешься? – спросил Хаос и в то же мгновение появились цепи, сотканные из дыма. Они окутали главу «Единства», его ноги и тело, а руки под тяжестью цепей прижались к туловищу.
– Бешев старик, успел что-то сделать, – сказал Хаос с усмешкой. Ситуация скорее позабавила его, чем напрягла, Хаос попытался разорвать цепи и не смог этого сделать.
«У меня есть всего секунда!».
На Гекту времени не было. Зато было на Золотую Регалию. Перед ладонью Ливия начали появляться золотые кольца, техника джинна набирала свою мощь, пока цепи трескались на враге. Волк направил руку в сторону Хаоса и произнес:
– Пятикратная Золотая Регалия.
Кольца взорвались, и техника обрушилась на главу «Единства», он не смог увернуться. Но через секунду Хаос шагнул вперед. На его лице сияла улыбка, а вся мощь Пятикратной Золотой Регалии, уничтожающей все на сотни километров вперед, не могла ничего сделать. Хаос просто медленно шел к Ливию,
