Десять тысяч стилей. Книга четырнадцатая - Илья Головань
Волей Изменения Ливий оставил несколько потоков яри, чтобы сбить со следа возможную погоню Аслана. Вскоре Волк остановил отряд.
– Я даже не заметил, когда он умер. Он стоял, – произнес Шапур. Все посмотрели на Сванхата, которого алебардист опустил на землю с плеча.
– Скорее всего, умер еще до того, как закончилось сражение, – сказал Ливий.
– Он что, дрался мертвым?
Волк кивнул. Он и сам плохо понимал, как у Сванхата это получилось. Дело явно было в Пути Зверя.
Опустив тело Махуса на землю, Ливий дождался, когда Лягушка положит Наус, вернув на шею голову. «Опаленные» погрузились в молчание.
– Если бы… – было начал Ливий, но Ялум прервала его:
– Ты здесь ни при чем. Махус умер, как герой.
– Он смог остановить атаку Грома, – кивнул Шапур. – Почему Золотой Лев так поступил?
Ливию даже не нужно было видеть битву своими глазами, чтобы понять, что произошло. Еще на поле боя многое открылось ему, а слова Шапура стали последним необходимым звеном.
– Быстрый укол. Быстрее, чем обойти Маха и ударить, – сказал Ливий мрачно. – И Золотой Лев хотел убить его.
– Махуса? Но зачем? – удивился Аррон. Ему было сложно стоять, поэтому он сидел на земле под лечебной техникой.
– Не только его. Вас тоже. Потому что вы видели его позор. Видели, как он позорно проигрывает даже не Хаосу, а его правой руке.
«Опаленные» снова погрузились в молчание. Они многое слышали о жестокости Золотого Льва, но это превосходило жестокость. Древний мечник оказался невероятно высокомерным.
– Махус был моим самым близким другом, – заговорил Ливий.
– Он был и моим другом, – сказал Моро. Он познакомился с Махусом очень давно, раньше других «Опаленных».
– Веселый он был, – сказала Ялум. Она не стала запечатывать свои эмоции, и Ливий увидел влажные глаза Ледяной Императрицы из клана Комэтт.
– Отличный парень, – сказал Аррон.
– Всегда уважал его, – добавил Тихий.
Каждый находил слова прощания. Никто не собирался разглагольствовать, всем было не до этого. Богам идущие не поклонялись. Поэтому они провожали Махуса так – будто произнося слова на похоронах перед тем, как выпить.
– Наус… Ты держала его в узде, – сказал Ливий и попытался улыбнуться, но ничего не вышло. – Прости, что я не спас его. И не спас тебя.
Лягушке хотелось сказать, что это не вина Ливия, но Волк остановил ее жестом ладони. Он и сам хорошо это понимал и все же не мог промолчать.
Остальные тоже прощались с Наус. Больше всего было что сказать Лягушке, но она лишь села рядом с синеволосой воительницей и взяла ее за руку. Несколько секунд Ялум молчала, а потом сказала:
– Прощай.
Слезы на ее щеках превратились в иней, нарисовав на лице две вертикальных полосы. Когда Ялум закончила прощаться, Ливий подошел к Сванхату.
– Мы были плохо знакомы. Ты был отличным воином, Сванхат, это я знаю точно.
Последним к татуированному воину из диких земель подошел Тихий, шатаясь от кровопотери. Он уселся рядом и долго смотрел на Сванхата, с которым успел пройти ни одно сражение. Тихий был воином до мозга костей и прощаться с товарищами ему приходилось много раз.
– Что будем делать? – спросил Моро.
– Предлагаю сожжение. Похоронить здесь было бы странно. Хоронить где-то еще не вижу смысла. Они живы, пока жива наша память о них. Так и нужно провожать идущих.
«Опаленные» кивнули, все они были согласны с Ливием. Тогда он пробудил Волю Огня и зачитал длинное заклинание, закончив его руной:
– Хон.
Тела поглотил белый огонь. Он был таким сильным, что сжигал даже кости – самые прочные части тел идущих. Никто не отрывал взгляда от пламени. Только через пять минут огонь погас, и от тел остались лишь три горки пепла.
– Эйфьо.
Ветер поднял пепел – и понес его в небо, чтобы развеять по всему Централу. На этом похороны закончились, но все продолжили смотреть туда, где лежали тела убитых.
К Ливию подошла Ялум. Она прижалась к Волку, и Ливий машинально обнял ее за плечо.
– Что дальше? – неожиданно спросил Тихий.
– Хрен его знает, – махнул рукой Ливий. Убрав руку с плеча Лягушки, Волк пошел куда-то вперед, чтобы посидеть в одиночестве.
Вскоре стемнело. Ливий просто сидел и смотрел вперед на колосящуюся пшеницу. Скорее всего, где-то рядом была деревня, но собирать урожай уже было некому.
В памяти всплывали сцены из прошлого. Первая встреча с Махусом, пьянки, подброшенная Алкогольная Тина, поединки и даже встреча в храме. Ливий будто заново проживал все моменты жизни, связанные с другом, все глубже погружаясь в себя.
– Держи, – сказал Моро, усевшись рядом.
– Что это? – будто выйдя из транса, спросил Ливий.
– Алкоголь.
– Откуда?
– Ну, кто-то вспоминал усопших, кто-то закрылся в себе, как ты, а Саади и Шодэс прошлись по окрестностям и нашли.
– Вот как. Надо поблагодарить, – рассеянно сказал Ливий, открывая пробку.
Алкоголь мог обжечь пищевод, не будь Волк идущим. Зато Ливий мог оценить весь букет вкусов и запахов.
– Редкостная дрянь.
– Ну, что достали, то достали, – едва улыбнулся Моро.
Ливий сделал еще глоток и передал кувшин товарищу.
– Я тут думал… Лив, как считаешь, Махус смог бы остаться в Сильнаре без тебя? – спросил Моро после того, как сделал несколько больших глотков. Он пытался почувствовать хоть что-то, кроме вкуса, но это было невозможно.
– Нет, конечно, – хмыкнул Ливий. – Он бы и Школу Камня не закончил.
– Ха-ха.
Волк слегка улыбнулся. Можно было грустить сколько угодно, но Махус точно был бы против, чтобы по нему скорбели.
В какой-то момент Моро ушел. Когда луна ярко осветила все вокруг, к Ливию скользнула тень – это была Лягушка.
Ялум не стала ничего говорить. Вместо этого она легла рядом и положила голову на ноги Волка.
– Думаешь о том, что не смог защитить Наус?
– Все ты знаешь.
Вопрос был точно в цель. За несколько часов раздумий Ливий смог проститься с Махусом, вспомнить все хорошее и все плохое, но одно дело потерять друга, а другое – не защитить еще и близкого ему человека.
