Громов: Хозяин теней 5 - Екатерина Насута
— И что случилось?
Здание больницы не только восстановили, убрав всякое напоминание о взрывах, но и слегка видоизменили. Во всяком случае, я не помню, чтобы тут был этот флигель. Или как правильно будет пристройку назвать? Прижалась к стене, протянулась вдоль неё, приклеиваясь боком. Тёмный плотный камень. Узкие окошка. Решётки.
Вид своеобразный.
— Меня же интересуют болезни, появляющиеся в нашем мире под воздействием энергетики кромешного. Часто они заразны. Поэтому вопрос изоляции — это вопрос безопасности в том числе, — взгляд мой не остаётся незамеченным. И Николя спешит дать пояснения. — Вряд ли вы знаете, но каждый год на территории Империи случаются эпидемии. И больше половины их — это результат прорывов с той стороны. Видоизмененные болезни опасны именно своей непредсказуемостью. Они плохо поддаются стандартному лечению, а стало быть, жизненно важно отыскать новые способы, желательно такие, которые помогут если не излечить, то хотя бы сдержать распространение заразы до тех пор, пока не прибудут… но я отвлёкся. Я рос в любящей семье, окружённый этой любовью, не знающий иного, когда пришла пора учиться далее. Экзамены я сдал с лёгкостью…
Я думаю, при таких-то репетиторах. Небось, у него не было проблем ни с цыбиками чаю, ни с чистописанием, не говоря уже о латинских глаголах.
— И сам был полон самых светлых надежд. Мне казалось, что я вступаю в новую жизнь, где обрету друзей и единомышленников… — Николя снова снял очки. И вернул их на переносицу.
Может, и ему чётки посоветовать?
От нервов.
— Вас не приняли?
— Не то, чтобы… преподаватели отнеслись ко мне весьма тепло. Меня хвалили. Ставили в пример.
И это действовало на нервы прочим, тем, кто не так одарён или не так знатен, не особо богат или вовсе родился не в той семье. В общем, бесил людей он знатно.
— А вот с однокурсниками отношения не слишком складывались. Тем паче оказалось… внешность имеет значение. Вы ведь видели Роберта?
— Видел.
И увижу. Потому что отпускать его я не собираюсь. Он оставлял сестрице визитку, так что тут с поисками проблем не возникнет.
— Я, каюсь, не уделял должного внимания развитию тела, — Николя смущённо пожал плечами. — И сейчас тоже… как-то вот то некогда, то сил нет совершенно.
— А… как-нибудь… ну… целительством? Воздействовать?
Мне самому эта мысль показалась донельзя занятною. А что? Походишь на сеансы, скажем, массажу, и опа, мышцы выросли.
Или там кости укрепились.
— Можно, конечно. Но это опасный путь. Неестественный. Понимаете, тело устроено сложно. И да, я знаю, что есть те, кто занимается его трансформациями, но… эти изменения крайне нестабильны. Кроме того, если тот, кто вмешивается во внутреннюю структуру, делает это грубо, то следом пациент получает и иные проблемы. Кости становятся хрупкими, сердце изнашивается от избыточных нагрузок, а порой человек вдруг начинает испытывать неудержимую тягу к еде, однако вместо мышечной ткани образуется жировая. Опытные целители избегают вмешиваться в работу организма без особой на то надобности. А вот молодые часто воздействуют на себя, но стараются ограниченно.
А Роберт у нас к каким относится?
— Другое дело, скажем, шрамы убрать или веснушки, поправить прикус, зубы… хотя при даре целителя зубы и без того будут здоровыми.
— А глаза?
— Глаза? Ах, очки… это врождённое. Матушка время от времени поправляет. Не сказать, чтобы я вовсе плохо вижу, но вот… своего рода… особенность.
— Извините.
Что я к человеку докопался. Близорукость — не порок. Не такой уж тяжкий, во всяком случае, не похоже, чтоб Таньку наличие очков на переносице Николя как-то смущало.
— Значит, с однокурсниками не сложилось?
— Да. Сперва отчуждение меня даже угнетало, но я решил сосредоточиться на учёбе. Всё-таки возможности даже моей семьи несопоставимы с тем, что предлагал университет.
И Николя окончательно превратился в зубрилку.
— Профессора всегда поддерживали подобное рвение. И позволяли оставаться в лабораториях, а с третьего курса и ассистировать при некоторых интересных случаях.
А ещё выскочку.
— Я с головой погрузился в учёбу, ещё писал первые статьи…
Николай Степанович остановился у изолятора. Ага, а дверь здесь тоже солидная. Такая, железная и с крохотным окошком, через которое и кот не пролезет.
— … работал в клинике, где и познакомился с… — Николя взял в руки молоточек. — Богданом Вьюжным. Случай. Кое в чём мы были поразительно похожи. Он тоже из древнего и славного рода, хотя и не целительского, но уважаемого. В Петербург приехал на учёбу и вполне себе успешно учился, но в отличие от меня, он сумел найти друзей. В тот вечер и попал в больницу именно потому, что в голову им пришла не самая удачная идея… это уже дело прошлое. Я ему помог. А он нашёл меня в университете и пригласил на свой день рождения. Меня как-то… не приглашали особо.
— И вы пошли?
— Конечно. Знаете, Савелий, при всём сходстве наших жизней он так разительно отличался от меня. Он был сильным и красивым, шумным, не способным и минуты усидеть на месте. В его голове постоянно возникали идеи. И потом, после, я понимал, что идеи были глупыми, но тогда они казались… удивительными? Интересными? Богдан был из числа тех, кто всегда в центре внимания, всегда и всеми любим и уважаем. Многие хотели бы попасть в его компанию, но он выбрал меня.
Только, чуется, это ничем хорошим не закончилось.
Молоточек ударил в металлическую дверь. И заслонка отодвинулась. Следом раздался протяжный скрежет, заставивший Николя поморщиться.
— Петли всё не смажут. Знаете, всегда вот удивляло это в наших людях. Величие замыслов, размах, самоотверженность небывалая…
— А петли смазать некому? — я понимаю, о чём он. И понимаю, почему так. Потому что величие замыслов и размах — в головах таких, как Николя. Или вот Алексей Михайлович. А петли — удел людей попроще. И им плевать, что на петли, что на замыслы.
Как это изменить?
Без понятия.
— Именно… доброго дня, Афанасий Никитич, — Николя погрозил пальцем человеку в мятом халате, наброшенном поверх военного кителя, что характерно, тоже мятого. — Опять спали?
— Так ить… только-только глаза сомкнул, а тут вы, — проворчал этот Афанасий Никитич недовольно, явно упрекая, что явились мы вот тут и нарушаем покой.
— И петли скрипят.
— Масла не выдали, — не моргнувши глазом соврал он. — А без масла-то как смазать?
Николя покачал головой и пробормотал:
